Поэт

Поэт

Хелкаррок, тролль из клана «Бешеные волки», пребывал в отвратительном расположении духа. Это состояние накатывало на него время от времени уже в течение нескольких лет. Не помогало даже то, что жена считала его гениальным, каждый раз успокаивала и уговаривала не злиться. Её можно понять. В гневе тролль страшен. Даже для супруги, которая намного старше его и раза в полтора крупнее. В благостном настроении он нежно называл её своей старой кошёлкой, а она улыбалась в ответ на ласковое слово. Во-первых, ласка от мужа – товар редкий, штучный, как секиры из гномьей стали. А во-вторых, тогда она чувствовала себя почти юной девушкой, а это приятное состояние. Однако в плохом настроении муженёк мало того, что ворчал и придирался ко всяким мелочам, но ещё принимался крушить мебель, рычал и изрыгал проклятия на всех известных ему наречиях. Стол, табуретки и шкафы приходилось потом ремонтировать и даже покупать новые, а это накладно.

Нрав у нынешнего супруга был такой же необузданный и вспыльчивый, как и у его старшего брата, после смерти которого в одной из стычек с имперцами она по обычаю стала женой его младшего брата. Крепкое словцо Хелкаррок не стеснялся вставлять в свои вирши, считая, что его гениальные творения от этого только выигрывают, приобретая сочность и доступность для понимания простыми народными массами. Правда, его баллады категорически не нравились утончённым аристократам из людей, которым лишь слащавые и слезливые стишки проклятых эльфов подавай. Ну, а сами эльфы вообще брезгливо кривили губы на своих смазливых лицах, похожих на бабьи, и затыкали уши, когда он начинал декламировать свой очередной шедевр.

Эльфы злили.  Даже выбешивали. Они считались лучшими стихотворцами среди всех народов, населяющих империю, и неизменно, из года в год, побеждали на Всеимперском фестивале поэзии. За использование обсценной лексики Хелкаррока чуть было не выгнали в его самый первый раз появления на сцене, но вступились поклонники, грозя разорвать договор о мире с племенами горных троллей и орков-кочевников, с превеликим трудом заключённый императором накануне.

Да, среди своих он пользовался известностью и всячески превозносился не только близкими друзьями, но и вождями кланов. На пирах он с упоением изливал свою душу, а воины громкими криками и грохотом оружия по щитам или кулаками по крепким дубовым столам выражали свой восторг и одобрение.

Из года в год, засылаемый на соревнование от своей орды, он терпел насмешки со стороны листоухих. Те окатывали его презрением и насмехались в глаза, зная, что тролль не сможет ответить силой на оскорбление – рукоприкладство и дуэли на фестивале запрещались. За этим строго следили маги-распорядители. Эльфы же, сплетая сложные словесные конструкции, вроде бы и не обзывали бездарем напрямую, но в результате, когда до тролля доходил глубоко зарытый смысл… Да, это было очень обидно.

Прямолинейный и бесхитростный, он лишь скрежетал зубами и сжимал от бессилия кулаки. Сразу придумать достойный ответ не удавалось, а наглые эльфы, облив его хорошо завуалированными словесными помоями, следовали мимо, гордо вскинув головы с точёными чертами лиц и не дожидаясь, пока тролль найдёт слова для достойного ответа.

Вот и сейчас его ждало новое разочарование. Пока декламировал свою очередную балладу, восхвалявшую лихую схватку с врагом и приправленную немалым количеством ненорматива, причём разноязычного и весьма заковыристого, Хелкаррок с нарастающим раздражением наблюдал полное игнорирование его стараний эльфийской и большей частью людской аудитории. Матери, с осуждением глядя на него, закрывали уши своим чадам, приведённым на фестиваль для приобщения к прекрасному, а те, кто владел хотя бы зачатками магии, закрывался пологом неслышимости, стараясь охватить им как можно больше пространства вокруг себя. И лишь только трибуны, заполненные орками и троллями, внимали с восхищением, а затем обрушили на него крики одобрения, колотя по перилам и лавкам и едва не разнося их в щепки от усердия.

Сходя с помоста, тролль случайно зацепился за взгляд, который не сводил с него один листоухий, но увидев, что его заметили, тот сразу же поспешил опустить глаза.

– Братан, ты был бесподобен! – хлопнул его по плечу Гырртрыхон – любитель поэзии из клана «Чёрных секир».

Он был могучим воином и любителем выпить, задрать юбку у какой-нибудь горячей красотки и подраться. К поэзии же пристрастился, когда впервые услышал выступление Хелкаррока на ежегодном сборе всей орды. Тогда, ещё не остыв от учебного боя, что устроили вожди в целях тренировки и отработки слаженности маневрирования при окружении условного противника, Гырртрыхон стал свидетелем рождения экспромта в устах хилого с виду паренька на тему только что закончившейся схватки.

«Бешеные волки» и «Чёрные секиры» в этом бою являлись тем самым условным противником, кого должны были окружить воины кланов «Серые тени» и «Кровавая Луна». В результате последние потерпели неожиданное поражение из-за необузданности «Бешеных волков», прорвавших окружение яростной атакой и ударивших по тылам «Серых теней».

И вот юнец стоял тогда и открыто насмехался над своими противниками, заглушаемый взрывами хохота развеселившихся товарищей по оружию. Противники же могли лишь скрежетать зубами от ярости и сжимать свои огромные кулаки, не смея возразить что-либо против. Во-первых, они проиграли по своей вине, а во-вторых, не владели словом так, как этот мальчишка. А владел он им мастерски. Многоэтажные конструкции, вплетаемые им в ритмичные строки, настолько заворожили Гырртрыхона, что тот, отпихнув всех, кто стоял у него на пути, протиснулся к виршеплёту и у всех на глазах назвал его братом, что у троллей считалось высшей степенью доверия к представителю другого клана. Так они и стали друзьями.