Поезд

Поезд

Поезд

18 июля 2017 г.

Вечер майора Алексея Белова как-то сразу не задался. Под конец дежурства позвонили и попросили отправить по факсу документ, который, кстати, ещё необходимо было напечатать. И вот долгожданный подъезд, любимая жена и горячий ужин. Стейк с овощами и рисом.

Дежурный не ошибся ни на секунду, и когда Алексей зашёл на кухню, сел за стол и взял в руки приборы, снова зазвонил этот долбанный телефон, а внутри всё взбунтовалось.

«На пенсию хочу», – устало подумал он и провёл большим пальцем по зелёной трубке на экране смартфона.

– Да, – сухо ответил он и ещё несколько минут слушал собеседника, прежде чем тяжело вздохнул, кинул взгляд на остывающий стейк и пошёл одеваться.

Четыре дня назад.

Жизнь похожа на поезд. Одни успевают заскочить в него на ходу, другие, особо умудрённые, покупают билет и спокойно садятся на станции. А мимо кого-то он проносится с огромной скоростью без возможности запрыгнуть.

Из деревни Тулумбасы Берёзовского района шёл мужчина пятидесяти семи лет. Днём он отсиживался в ближайших перелесках, а поздним вечером, ночью и ранним утром плёлся по железнодорожным путям, иногда сворачивая и пропуская несущуюся махину.

Всю свою сознательную жизнь мужчина провёл в Чернушке. Семья у него была большая, помимо него ещё четыре брата, две сестры и один подкосившийся домик на всю ораву. Выбиться в люди мало кому удаётся в маленьких городах, в основном это те, чьи родители уже положили свои жизни на это. Теперь их дети могут продолжить начатое. Остальные влачат своё посредственное существование, по большей степени спиваясь, если не удалось во время уехать в большой город и зацепиться там.

Годы учёбы выдернули его из семейного гнезда, и тогда он мысленно накидал свою дальнейшую жизнь. Возвращаться в отчий дом он не собирался – это всё равно, что вернуться в приют для бездомных безработных. Да и времена сейчас не те, что раньше. Люди обосабливаются, выстраивают высокие заборы и смотрят через них волком. Нет общины. Да и семьи как таковой нет. Раньше были кланы. Все стояли друг за друга горой. А сейчас. Сейчас родные братья и сёстры готовы перебить друг друга за собственность, даже если эта собственность сарай, который давно уже пора снести.

«Эх, душа рвётся, болит за народ, – подумал путник, устало подпёр щуплую берёзку и глотнул сладкую, когда-то газированную воду. Посмотрел на пол-литровую пластиковую бутылочку. – Плещется, авось хватит ещё до куда-нибудь».

Лето в этом году выдалось не очень. Дожди, минимум солнца и радостных криков у речки. А может оно и к лучшему. Сколько дней бы он выдержал на тридцати пяти градусной жаре? А с моросящим дождичком и затянувшим небом было проще пережить путь. Вот пройдёт дождик смочит пыль и вроде дышать легче становится. А листочками как шумит ветерок, играется, словно ребёнок без устали. Благодать. Живое всё вокруг. Поглядишь, как живность резвится, и злость на жизнь бестолковую проходит.

***

– Андрей Никифорович, а зачёт сегодня опять по всей строгости спрашивать будете? –

«Вечно ему неймётся, который раз уже пытается сунуть взятку. А потом удивляемся, почему у нас мосты рушатся и здания рассыпаются, как из песка».

– Корепанов! Пора уже привыкнуть, что на моих уроках необходимо не только присутствовать, но и запоминать то, что я преподаю вам.

Его можно было смело называть принципиальным человеком. Из-за таких потом возникают трудности у тех, кто мимо закона пролезть желает. Может и мелькала у него мысль, чтобы взять деньги, да сынишке Федьке купить машину большую, красивую, ведь давно просит. Но отметал учитель такие думы моментально. Гордый был и непоколебимый в своих устоях. Лишь когда домой заходил и глазёнки эти доверчивые встречали его, вздыхал тяжело, прижимал сына к груди, и улыбка расцветала на уставшем лице.

Не в деньгах счастье – считал он – а в детях. Выходные он посвящал Феде, конструировал с ним модели военной техники. Половина мастерской были уставлены танками, самолётами и военными машинами. А всё лето они проводили на речке, рыбачили, делали печёнки из картошки и ловили кузнечиков, чтобы рассмотреть, где у них инструмент находится, на котором они так искусно стрекочут.

Только вот жена всё больше ругаться стала. Вроде и не пьёт мужик, по дому всё делает, ребёнком занимается, учит руками работать, а всё не ладно. Вон соседку сожитель поколачивает периодически, а всё живут, не расходятся.

– Видел у Светки какая шуба? Новая. А у меня и старой нет, – как-то высказала ему жена.

– А синяк на пол-лица у Светки видела новый? – не растерялся Андрей.

«Смешной бабы народ – размышлял он. – Примеряют на себя вечно чужую жизнь. Да ладно бы полностью примеряли, а то рукав оденут и думают, что так и надо. Так я от шубы рукав тоже купить могу, только ведь один-то рукав не надо. Целиком подавай. А жизнь чужую целиком примерить не хотят. Только лучшие стороны выбирают, а на плохие глаза закрывают».

Три дня назад.

Ночью воздух совсем другой, нежели днём. Невесомый. Дышишь и не чувствуешь как он проходит сквозь ноздри, попадает в лёгкие и наполняет их. А вот днём он становится тяжёлым, словно насыщается испарениями и оседает ватным одеялом. В тени это не так ощущается. Деревья фильтруют воздух, превращая его снова в легковесный, и пропитывают лесным эфиром жизни. Дорога же наполняет его пылью.