Погостий Могилов

Погостий Могилов

Наша деревенька — Жидкий Луг — на самом деле достаточно тухлое место во всех смыслах этого слова. Рядом болота, леса, комары размером с собаку, волки воют в окрестных лесах, разве что медведи по улицам не ходят. Короче, скучно, грустно, православно....

Хотя жаловаться на быт нам было глупо. У нас по крайней мере есть магазин, школа, почта, клуб и небольшая церквушка.

Но тут уж, как говорится, не совсем наша заслуга. Людей мало и по логике ту же школу вполне можно было бы перенести куда в соседнюю деревню, где людей побольше, только соседняя деревня километров за двести. О том, чтобы отправлять местную ребятню туда пешком и речи не шло — волки сожрут как пить дать. Да и ни один школьный автобус весной по нашим болотистым дорогам не наездится особо. Тут, блин, и продукты в такую пору в магазин не всегда привезут.

Живем мы обособлено, своим умом, но, как говорится, все привыкли и не думали жаловаться. А что жаловаться? Не нравится — вали в город. Что многие, кстати, в свое время и делали. Я вот тоже планировал закончить школу и ехать учиться туда. А что? Куда сейчас без профессии то? Тут, конечно, вроде у родителей и огород есть, и хозяйство, но только вот махать вилами дело не хитрое. Хочется хоть чуток жизнь посмотреть... Как там в городе?.. Небось пирожные в магазинах свежие есть. Красота...

Когда одним рассветным туманным утром к нашему хутору из леса вышел странный мужик, народ вроде отнесся насторожено, но без истерик. Мужик был явно потрепанный жизнью, весь в лохмотьях, бледный, с огромными кругами под глазами.

Как рассказывал Михалыч, местный пастух, мужик раскачивался со стороны в сторону, бубнел под нос что-то странное и всем своим видом показывал, что предложение Михалыча «дернуть по писят грамм» явно лишнее. Мужик был болен, чем сильно удивил местного пастуха. Как такой болезный смог добраться то до нашего Жидкого Луга? Ближайшее человеческое жильё совсем в другой стороне. Странный незнакомец вышел из глухого леса со стороны кладбища. Чтобы заблудиться именно там из соседней деревни, надо было сделать нефиговый такой крюк. Да и не было вроде никаких объявлений о пропавших людях...

Покумекав немного Михалыч сделал единственно возможный вывод, какой можно было сделать глядя на незнакомца — перед ним самый что ни на есть настоящий беглый зек!

Да! А кто ж еще припрется через эти глухие леса в этих лохмотьях. Тем более где-то вдалеке в той стороне вроде как раз была тюрьма.

Сделав такой вывод, Михалыч с досады крякнул. Беглый зек! Ишь ты... Только этого нам в Жидком Луге не хватало.

Вроде бы по совести и по феншую сейчас надо бы бежать и все рассказывать местному участковому, только как к нему добежишь? Стадо то не бросить. Еще волки сожрут или заблудятся коровы. Тоже беда будет...

Пока Михалыча мучили муки совести и легкое похмелье, болезный прямо там у леса свалился в обморок в густые кусты малинника. Человеколюбие и доброта победили в Михалыче все муки совести и признаки похмелья и, метнувшись на всех парах, он все-таки добежал да крайней деревенской хаты, где жила баба Маша.

Баба Маша поохала, выслушав сбивчивый рассказ пастуха, и побежала вместе с ним спасать болезного. Вместе с пастухом они приволокли незнакомца в хату к бабе Маше. Там, кинув его на печку, пастух убежал обратно присматривать за стадом, а вот баба Маша стала кумекать, что дальше делать.

Итак, вроде бы по совести надо вызвать врача из города. Только пока ему дозвонишься и он доедет, уже и сутки пройдут. Тут в деревеньке обычно водилась медсестра Наташа при школе в фельдшерском пункте, только как раз сейчас она уехала на отдых.

Вздохнув, баба Маша побежала к местному участковому, который на всю округу славился густыми усами и любовью к местному фольклору. Работы тут в Жидком Луге у Степана Моисеевича не было почти. Должность участкового, как местная школа, почтамт и все остальное — была скорее для галочки. Всё свободное время Степан Моисеевич аккомпанировал на баяне в местном фольклорном ансамбле «Жидкие голоса России». Название так себе, но местные бабки уж очень хотели, чтобы в названии ансамбля хоть как-то повторялось название деревни. Так что уж как есть.

Участковый бабу Машу выслушал и, также поохав, отправил домой присматривать за новым пассажиром. Обещался к ней вечером зайти. Уже в участке он перерыл кучу бумаг и убедился, что никого с указанными приметами в наших окрестностях не ищут — ни зеков, ни пропавших людей, ни черта лысого. С тюрьмы никаких уведомлений о пропавших и сбежавших не было. Искались в наших местах только парочка пенсионеров, которые на днях заблудились в лесу в паре сотен километров от Жидкого Хутора. По описаниям же бабы Маши незнакомец был явно молод. Вот что за нелегкая его принесла?

Вспомнив старую народную мудрость, мол, чем гадать подойди лучше и в глаза спроси, участковый пошел к бабе Маше в надежде на то, что болезный может очухается и скажет хоть слово сам.

На месте ожидания оправдались. Незнакомец не только очнулся, но и вполне себе успел переодеться в старый спортивный костюм ныне покойного деда Гриши — мужа бабы Маши. Болезный, сверкая глазами, шумно сербал в темном углу хаты жидкий супец и выглядел вполне себе довольным жизнью. Степан Моисеевич облегченно выдохнул:

- Фух... Ну теперь хоть одной проблемой меньше... Врача не надо из центра вызывать. Очухался вроде!

- Ой, не говори «гоп», Степан Моисеевич... Не говори «гоп»... - перекрестилась тихонько баба Маша, закатывая очи вверх на лоб и куда-то даже чуть выше под свой стиранный аккуратненький беленький платочек.