Поговорить об этом

Поговорить об этом

Тайна есть только там,

Где тайны нет никакой.

И в этой песне все восемь нот,

Как в любой другой.

И открыто настежь окно,

И скрипит паркет под ногой...

                          "Ундервуд".

В это утро, самое прекрасное в году утро после сданной летней сессии, Лидка его бросила.

Проснулась, розовая и сияющая, как облако, откинула одеяло, высунула длинную прекрасную ногу, покачала над половицами пяткой, отхлебнула из пыльного бокала вчерашнего, перестоялого вина, потянулась и сказала:

— Ну все, Димочка. Поиграли – и хватит. Я пошла.

Как пошла? Куда пошла? Он ничего не понял спросонья. К тому же была у Лидки такая милая манера – совершать лихие поступки с абсолютно ровным выражением лица. Все равно что комара прихлопнуть или кофе сварить. Кофе варить, кстати, Лидка совершенно не умела, вечно у нее он сбегал, заливая плиту, распространяя вокруг запах горелого сахара и корицы. Претензий, в том числе и гастрономических, у Лидки было хоть отбавляй, а кулинарных талантов – никаких. Поэтому они и жили кое-как, перебиваясь с пельменей на яичницу, но Лидка не видела в этом ничего криминального. Все студенты так живут, а они чем хуже?

Не за кофе он любил Лидку и не за отбивные с прованскими травами, которые она могла бы готовить, но не готовила. Ему вообще было наплевать, что Лидка умеет делать, а что нет. Просто как-то так получалось, что когда Лидка была рядом, жизнь имела хоть какой-то смысл, а когда Лидки не было, когда она, допустим, уезжала к своим теткам в Ошмяны, эта самая жизнь останавливалась. Не получалось ни дышать, ни думать, и сердце колотилось где-то в горле, отчаянно и гулко, и каждая минута была, как тоскливый бесконечный кошмар.

— Я тебя бросила, Димочка. Ты разве не понял?

С этими словами Лидка набросила на свои совершенные плечи Димкину рубашку – он, кстати, никогда не мог понять, откуда у современных девиц эта манера хватать чужие рубашки и расхаживать в них по дому после совместно проведенной ночи, — и вытащила из-под кровати чемодан.

В четверть часа она пошвыряла туда свои пожитки, оделась, чмокнула обалделого Димку куда-то между носом и ухом, прощебетала: "Пока-пока!" — и улетучилась.

Громко хлопнула от сквозняка входная дверь, с лязгом закрылся замок.

Димка остался один в совершенно пустой квартире.

Эту квартиру они снимали с Лидкой вдвоем. Почти год, между прочим, снимали. Задворки, городские трущобы, конечно, но откуда им было взять денег на приличное жилье. И это еще при том, что Димка работал вечерами и по выходным. Он бы и больше работы брал, но надо же спать когда-то. И Лидка…

Лидка отнимала столько сил и времени, что иногда Димке казалось: он поселился вдвоем с вампиром, и по ночам, когда круглая луна взбирается на острый конек крыши соседнего дома, а потом неспешно плывет в тополевых кронах – так вот, по ночам Лидка пьет кровь. Дожидается, когда он заснет, и приникает розовым жадным ртом к его шее. И по утрам просыпается цветущая и довольная, а он, Димка, слоняется бледной немочью и до конца второй пары не может прийти в себя.

А теперь она его бросила. И даже не объяснила, почему.

Лидка, его Лидка, темные волосы до плеч, зеленые с рыжей точкой в самой глубине узкие глаза, серебряные сережки-гвоздики на мочках ушей, нежные руки и низкое контральто.

Она его бросила.

Она никогда больше не будет слоняться по комнатам полуодетой, в его рубашке – и ладно, и черт с ним! – грызть замерзшее до твердокаменного состояния мороженое, взобравшись с ногами на подоконник, и сдувать с ладони тополевый пух, хохоча, когда тот закручивается тоненьким смерчиком в дыме Димкиной сигареты.

Они никогда не пойдут вместе в кино, и не будут возвращаться глухой ночью погруженными в синюю тьму улицами, и Лидка не будет, смешно раскинув для равновесия руки, вышагивать по узкому поребрику.

Не будет ныть, чтобы он помог ей решать институтские контрольные, не будет слушать свои французские пластинки, пока не сойдет с ума старенький проигрыватель, доставшийся им в наследство от квартирной хозяйки.

И еще тысячу других дел она не будет делать – для него и просто так.

Потому что он любил ее больше жизни, а она его бросила.

Так бывает, когда одно несчастье словно страгивает с места привычный порядок вещей, и мир вокруг начинает рушиться. Обрываются все, даже самые прочные связи. Сходят с рельс поезда, падают самолеты, унося с собой всех, кого ты любил и ждал; раскручиваются спирали финансовых кризисов, и ты вдруг оказываешься без гроша в кармане… Ты можешь попасть под машину или оказаться в больнице – без всяких перспектив не то что на выздоровление, но и вообще на жизнь!.. да мало ли несчастий, которые только и ждут удобного момента, чтобы накинуться на человека и довершить то, что так невинно начиналось.