Девушка вернулась в ратушу, погладила ангелочка по бронзовым кудряшкам и завела механизм. Часы тотчас ожили: ангелок расправил крылышки, стрелки дрогнули и чуть сдвинулись, а циферблат осветился мягким жёлтым светом.
Ах, как же любила хранительница эти чудесные утренние минуты! Юркие солнечные зайчики заглядывали в башню через длинные стрельчатые окна, окунались в витражи и раскрашивались в зелёные, красные, синие оттенки. Прыгали по бесчисленным стрелкам и маятникам сотен часов, и их корпусы вспыхивали на миг, являя восхищённому взору невероятное многообразие форм и размеров.
Вот напольные часы из драгоценного красного дерева, солидный крупный циферблат, круглый маятник червонного золота - точь-в-точь важный осанистый мэр, мгновения жизни которого они отсчитывали.
А вот карманные часы с чуть треснувшим стеклом. Круглый латунный корпус в царапинах и вмятинках, стрелки немного погнуты, но исправно отмеряют секунды - их хозяин отважный путешественник и рьяный рубака.
Эти песочные часы, с изящной стеклянной фигуркой, принадлежат красавице актрисе. Изысканные, хрупкие… как и её слава.
Тысячи часов, тысячи жизней, тысячи сердец бьются в унисон с чётким ритмом неумолимого времени...
Мойра ловко смахивала пыль, заводила механизмы и переворачивала стеклянные сосуды, как вдруг приметила погасший циферблат. Стрелки наручных часов замерли на половине третьего, латунный корпус потускнел, кожаный футляр съёжился, словно сухой дубовый лист. Часы доктора Леонарда...
Вот и вышло его время, закончилась ещё одна человеческая жизнь.
Нужно отнести часы в погребальное бюро, там молчаливый мистер Барилус наденет их на холодную руку покойного, и часы вместе со своим хозяином завершат земной путь.
Печальные думы прервал настойчивый стук в дверь.
Сразу после похорон явилась Марта. Назойливая торговка едва не каждый день стучалась в дверь Часовой башни и умоляла спасти её ненаглядного сыночка.
Побледнела торговка, отшатнулась было, а потом с силой ударила Мойру по лицу. От звонкой пощёчины загорелся на щеке яркий след, из рассечённой губы кровь потекла. Безудержная ярость овладела хранительницей, молнией она взлетела по ступенькам, сорвала со стены часы Марты - округлые стрелки на простой деревянной плашке - и с размаху разбила их о каменный пол.
Никто из горожан не посмел уличить Мойру в убийстве - за заносчивый и грубый нрав Марту в городе не очень-то жаловали. Девушка отнесла мистеру Барилусу расколотые часы, мол, неловко сняла да уронила, и заперлась в своей башне.
Торговку молча схоронили и разошлись по своим делам, а Мойра металась по ратуше, едва сдерживая бурлящее внутри отнятое у Марты время. Чужая жизнь молотом колотилась в груди, сладостное томление узлы свивало внизу живота, а за спиной будто крылья трепетали - вот-вот взлетит!
И не разобрать уже было - то ли мучительное раскаяние терзает душу, то ли острое желание ещё испить украденного времени.
Поддалась Мойра преступному влечению и стала красть время, упиваясь его восхитительным вкусом. Смерть всё чаще посещала городские улицы, уводя с собой и стариков, и малых детей. Страх поселился во дворах и закоулках, паника овладевала умами горожан, когда в очередной раз скорбно звонил заупокойный колокол. К приезжим теперь относились с опаской, обыскивали их у главных ворот - а ну как отраву везёт или болен чем? - иных и вовсе прогоняли.
Мойра смиренно горевала вместе со всеми, навзрыд плакала над крохотными детскими гробиками, относя в похоронное бюро милые часики, остановленные собственной коварной рукою, а после, скрывшись в неприступной своей башне, блаженствовала в сладких потоках ворованных жизней.
А потом в город пришла чума...
Всего за несколько дней в башне Мойры остановилась добрая половина часов.