Полёт Серого Ворона

Глава 1. Условно-досрочное освобождение

Незнакомый город окутан вечерним мраком. На пустынных улицах нет ни одного прохожего. Только редкие фонари освещают мой путь. Здания выглядят высокими и какими-то излишне угловатыми. Их силуэты вырисовываются на фоне темного неба, а окна отражают свет фонарей, создавая причудливые тени на асфальте.

Город кажется безжизненным, словно все жители покинули его. Я чувствую себя маленьким и беззащитным в его огромных просторах. В воздухе витает атмосфера опасности и страха. Все звуки приглушены, и только шаги преследователей нарушают тишину.

я бегу по тёмной улице, не разбирая дороги, а за мной по пятам гонятся двое незнакомцев. Я точно знаю, что они хотят меня избить, но понятия не имею, за что. Бегу изо всех сил, но мои ноги кажутся тяжелыми, как будто они налиты свинцом. Я пытаюсь ускориться, но каждый шаг дается с трудом. Я слышу, как они приближаются. Их шаги и дыхание становятся все громче и громче.

Оглянувшись, я вижу их глаза, горящие злобой, но лица разглядеть не получается. Я понимаю, что нужно бежать еще быстрее, чтобы спастись. Я стараюсь не думать о том, что они сделают со мной, если догонят. Я просто бегу, надеясь, что смогу найти укрытие или помощь. Но город кажется бесконечным, и я начинаю уставать. Мои легкие горят, а сердце бьется так сильно, что вот-вот выскочит из груди. Мои силы на исходе, поэтому я начинаю замедляться.

Они кричат мне, чтобы я остановился, но я продолжаю бежать вперёд, хотя каждый шаг даётся все труднее и труднее. Я начинаю паниковать, поскольку не знаю, что делать. Я не могу сдаться, потому что не хочу попасть в их руки. Но бежать вечно тоже невозможно. Рано или поздно придется остановиться и принять бой.

Окружающий город кажется бесконечным. В нём множество боковых улиц и аллей, которые исчезают в тёмной дали. Все это создаёт атмосферу опасности и напряжения, которая сопровождает меня во время бега.

Внезапно я замечаю узкий переулок, освещённый меньше других. Он ведет в сторону от главной улицы. Я решаю свернуть туда, чтобы спрятаться. Надеюсь, что преследователи меня не заметят. Я слышу, как они кричат и стараюсь бежать ещё быстрее. Добравшись до конца переулка, я обнаруживаю, что он заканчивается тупиком. Теперь у меня нет выбора, кроме как остановиться.

Я поворачиваюсь и вижу, что ко мне приближаются два человека. Их лица по-прежнему скрыты тенью, и разглядеть, кто передо мной очень трудно. Возможно, это парни из моей школы, с которыми я конфликтовал, а может кто-то ещё. Я готовлюсь к их нападению... И в этот момент неожиданно просыпаюсь...

Морок и ощущение страха, сковывающие тело, быстро отступили. Я облегченно вздохнул. Давно мне не снились такие кошмары.

Широко зевнув, я потянулся в неудобном кресле. Яркое летнее солнце за окном медленно поднималось над горизонтом. Утро было уже в разгаре, и в салоне автобуса становилось жарко. Спасал только приоткрытый в крыше люк.

Двигаясь по разбитой асфальтовой дороге старенький «Экарус» всё время вздрагивал и подпрыгивал на выбоинах, но широколицый водила даже не думал их объезжать, словно вёз не людей, а дрова. Покачнувшись на очередном ухабе, я потёр затёкшую шею и подумал, что если проблему с дорогами удастся как-то решить в двадцать первом веке, то с дураками придётся помучиться ещё не одно столетие.

В отличие от других пассажиров, которые были недовольны экстремальной ездой, мне такой аттракцион, наоборот, нравился. Я специально сел в конце автобуса, чтобы покачаться на мягком сиденье. В эти короткие мгновения я испытывал давно забытый восторг. Он возвращал меня в недавнее прошлое, когда можно было кататься на «американских горках». Этих и других развлечений я был лишён целый год, пока находился в детской исправительной колонии. К счастью, теперь я на свободе, и меня это чертовски радует.

Досрочное освобождение оказалось довольно неожиданным, хотя для исправительного учреждения это было обычной практикой. Все осуждённые подростки, которые соблюдали внутренние правила колонии, вели себя адекватно и не проявляли агрессию к другим ребятам, могли рассчитывать на УДО. Я давно уже не считал себя пай-мальчиком, и в первые месяцы неоднократно попадал в карцер за нарушение дисциплины, но со временем многое изменилось. Сначала – отношение других парней, которые стали меня уважать, а потом и сам я немного успокоился. В любом случае, специально нарушать дисциплину ради того, чтобы дольше оставаться в казенном доме, никто не хотел. Даже те, кто не имел на воле родичей, и попал в колонию из-за воровства обычных продуктов в магазине. Они говорили: «Уж, лучше голодать на улице, чем жрать баланду на зоне!»

Третьего августа, когда я выходил из учебно-производственного корпуса, меня окликнул дежурный помощник начальника колонии.

– Воронин, стой!.. Пойдёшь сейчас к Александру Павловичу. Он тебя к себе вызывает.

Растерянно остановившись на ступеньках, я никак не мог понять, зачем понадобился главному человеку зоны, но спрашивать об этом Михалыча не имело особого смысла. Скорей всего, он сам ничего не знает, а если и знает, то не скажет.

Вышедшие за мной парни и воспитатель вопросительно взглянули на нас, но я смог лишь пожать плечами.

– Уже иду, гражданин дежурный помощник.

Я повернулся и медленно пошёл за ним к двухэтажному административному зданию, которое почему-то называлось штабом.

– Не спи, Воронин. Пошевеливайся!.. – сказал Михалыч, заметив, что я отстаю.

– А вы случайно не знаете, зачем меня вызвал гражданин начальник? – все-таки поинтересовался я, ускоряя шаг.

– Догадываюсь, – дежурный ухмыльнулся в усы, – но тебе лучше самому об этом узнать.

Войдя в штаб, мы поднялись на второй этаж к кабинету начальника федерального казенного учреждения. Михалыч постучал в дверь и распахнул её передо мной.

– Заходи!

Я шагнул внутрь просторного помещения, глядя на Александра Павловича. Сейчас этот плотно сбитый человек сидел за своим столом, чиркая ручкой в каких-то бумагах. Услышав стук и увидев меня, он откинулся на спинку кресла.