Полис

ПОЛИС

МРАК

Земля качалась то влево, то вправо, вокруг была кромешная тьма. Запах сырости и пота бил мне в ноздри, проникая во все уголки моего тела, и окутывая его снаружи. По мере того, как я приходил в себя, озноб все усиливался. Неподвижно лежа и моча слюной просохшее горло, я услышал разговор на языке, которого не мог разобрать, казалось что он был вовсе не человеческим. Как только я начал прислушиваться, молниеносный испуг овладел мною: в темноте, одновременно со всех сторон ,раздался дикий смех - все это больше нагоняло жути. Не заставляя себя долго ждать, послышался шум затвора и лунный свет залил помещение, благодаря которому я понял, что нахожусь в трюме корабля, и даже успел разглядеть некоторые лица, окружавшие меня. Мой взгляд был сосредоточен  на темнокожем человеке, который был одет в синий экзомис, весьма добротного качества, промокший от пота.. Мое внимание заострилось на нем, потому что он сидел подле меня, насколько это возможно, его лицо внушало мне доверие, будто оно было мне знакомо, или мой мозг сам его оценил. Часто мы делаем выводы или даем оценки окружающим нас вещам, не разглядев подробно, и часто мы в этом проигрываем. В двери появилась темная фигура, будто за нами явилась сама смерть, сделала медленное движение, напоминавшее наклон, и снова скрылась во тьме. На ступени оказался хлеб, за которым взобрался кудрявый парнишка, блеснувший своей ловкостью. Мои очи начали привыкать к обстановке и я стал различать пять силуэтов, словно плававших на дне океана.  Каждый, в том числе и я, был заключен в кандалы. Желудок напомнил о себе, когда я увидел булку хлеба. После славной трапезы, не обращая на кровоточащую рану на руке, я вырубился в таком же положении,  в котором ел. Меня разбудил мой старый друг. В процессе странствия в ultima thule , преодолевая голод, изнеможение, жар , слабость, находясь в полном забвении, я слушал рассказы моего  товарища  в синем экзомисе, он  рассказывал мне, что где-то далеко, за океаном, мы часто с ним виделись и разделяли общую страсть к «кровавым играм», что наши отцы, матери, и, даже деды, жали друг другу руки с чистой улыбкой, кланялись с уважением. Что наши семьи уважал каждый рыбак и политик, что город наш славился необычайными красотами, сокровищами и целомудренными девами, что в полис этот приплывали со всех уголков Земли. Несмотря на все усилия Лео вернуть меня на круги своя, моя память только выплевывала бессвязные обрывки памяти.

       Нос галеры уперся в песок, ее глаза безмятежно смотрели  куда-то вдаль, не осознавая, что пункт назначения уже достигнут. Золотистый песок сверкал под палящими лучами солнца, казалось что здесь было оставлено все золото Персии.

    Нас соединили цепью и повели на свет. Легкий бриз повторял серенады нериад, волны доносили гнев Посейдона, а чайки, не внимая всего этого, непоколебимо летели наперекор ветру.Теперь я мог совершенно отчетливо видеть греческих гоплитов и их упитанного командира. Он с удовольствием разглядывал нас, веря, что будет вознагражден.

   Вместе с караваном шли мы ровно сутки без остановок, мое самочувствие все ухудшалось. Будто единый организм передвигался по бесконечному песочному пути, не терпевший ни единого сбоя,  и я, одурачившись этой иллюзией, ритмично ступал по следам.

Ночью в Полис пройти было нельзя. Нам пришлось остаться в рабаде. Автохтоны этих краев были обязаны приютить все караваны, направлявшиеся за стены города, тем более зачастую торговцы щедро их благодарили. Мы оказались у гостеприимного молодого рыбака, который весил как 2 солдата в доспехах, но тело его не было безобразным. Ведя нас в свое жилье и  держа факел в руке, он интересовался у солдат о поведении океана и погоды. Чтобы войти в свое жилище, ему пришлось согнуться в полтора раза, тогда как все мы прошли без каких-либо лишних телодвижений

МАЯК

Посередине комнаты расположился большой котел, черный от золы, видно он уже много лет на службе. Языки пламени дотрагивались до котла, дразня его , а он, в свою очередь, выражал свое неистовство в густом горячем паре, который плавно, не торопясь, поднимался все выше и выше, а после вовсе испарялся. Это же пламя заботилось об освещении комнаты. Не уподобаясь легкому пару, хозяин в мгновение ока подал всем ячменный суп с луком и морковью, и одну лепешку на всех. Такой скудный ужин меня только обрадовал, ибо в тот момент мне было без разницы что есть. Здоровяк даже достал вино, оно конечно было плохого качества, но все же, и разлил всем по полчашки, после чего разбавил их водой. Оставалось только догадываться: хотел он этим показать свои знания в правилах поведения за столом или просто экономил. Все молчали и ели, слышен был лишь треск полена и приглушенное хихиканье  девушки на улице, которую забавлял мальчишка небылицами.

С того момента, как я очнулся, все протекало как-то спокойно и своевременно, казалось, что время утихомирилось и перестало бежать вперед, сломя голову. Не было никаких ощущений, лишь тотальная покорность всему окружающему и канонам окружающего. Моя душа, тело, разум, покорялись этой странной гармонии, набирались сил, будто заведомо знали, что ждет меня впереди.

Хозяин принес на руках, как ребенка, старика, видимо это был его отец. Кожа, как старое изношенное одеяние, висела на нем, кости сильно выпирали. На голове доживали свое три длинных седых волоса, старик ласкал их, не подозревая, что они не отстали от него. А вот лицо выражало ребяческую забаву, не стесняясь своей беззубой улыбки, он ихидно язвил над внешними недостатками каждого за столом, даже доходило до перебранки. Вдобавок ко всему этому, голос его был писклявым, это все вызывало только смех. Казалось, это был его бенефис, и, будто долго ждав его, он наслаждался каждой своей насмешкой. Его атаки заканчивались болезненным кашлем, после которого он снова атаковал. Только изумрудные глаза не сочетались с остальным. Они были молчаливы и угрюмы, тая в себе какую-то тайну. В них бурлила жизнь, но в то же время они сохраняли гробовое спокойствие. Заметив мой пристальный взгляд, старик повернул лицо в мою сторону. Постепенно прежняя физиономия пропадала: морщины начали захватывать участки кожи, века припустились, седые брови начали приближаться друг к другу.Это было самое настоящее перевоплощение, подле меня теперь сидел совсем иной человек, своим образом напоминавший Мельхиседека, мудреца из Салима. Вот теперь глаза выдали свою тайну. Смотря исподлобья своим угрюмым взглядом прямо мне в глаза, он проронил спокойным, но пронзающим голосом: