Полукровка. Дочь шамана.

Новая жизнь. Пролог.

Великий лес был тёмным и угрюмым. Он давно уже не покровительствовал своим детям – высшей расе, эльфам. Они перестали слушать голос леса слишком давно. Ушли в города. Очерствели сердцами и очерствели душами. Эльфы нежелательные гости в лесу и редко сюда суются.

Сегодня одна из дочерей леса пришла к глубокому озеру древних эльфов, на краю великого леса. Но пришла она не испросить прощения за предательство своей расы. Пришла не молить о милости великого покровителя. Нет. Она пришла только усугубить грех на своей душе.

Лес последний раз пытался её остановить. Он цеплялся корнями деревьев ей за ноги. Тянулся ветвями, пытаясь задержать юную и такую красивую дочь, которая спешила, перепрыгивая через все препятствия и отбиваясь от ветвей. Она не понимала, что лес хочет её остановить. Думала, просто ночь слишком тёмная, вот и цепляется она за всё подряд, спотыкаясь на каждом шагу.

Великий лес взвыл от отчаяния, поднимая ветра. Он никак не мог докричаться до эльфийки. Она не слушала шепот его листвы. Не слышала плачь в скрипе его деревьев. Чувствуя, как волнуется лес, сгустились тучи, оплакивая душу юной эльфы, они разразились холодным ливнем.

«Не делай этого» просил лес.

«Остановись» шептала листва.

«Не убивай её» плакал дождь.

Но юная Лидиальния только крепче стискивала зубы, пробираясь через мрачный старый лес к своей цели. Она крепко сжимала в руках небольшой сверток и стремилась к священному озеру древних эльфов, чтобы утопить собственное дитя. Утопить свой позор.

Родившаяся девочка больше взяла от самой эльфийки. Она должна была вырасти красивой женщиной. Хоть и полукровкой. Бледно-зеленую кожу орка – своего отца, унаследовала девочка. И ничто не поможет ей на этом свете выжить. Хоть и родилась несчастная от благородной эльфы, родилась заведомо рабой. Участи полукровки можно только посочувствовать, если она останется в живых. А участь её матери, не избавься она от позорного приплода, будет одна – смерть. Которая уже постигла отца новорожденной девочки.

Наконец, эльфийка достигла своей цели. Перед ней раскинулось идеально круглое, словно блюдце озеро. Женщина не сомневалась ни секунды. Даже не взглянула в последний миг на своё дитя. Только хлюпнула вода, принимая в себя беспомощный, крепко спящий свёрток с маленькой жизнью.

Пустился сильнее дождь, оплакивая маленькую полукровку. Разозлился лес, не докричавшись к дочери. Непогода гнала убийцу, мотая её из одного конца леса, в другой, не давая выйти. Лидиальния бежала, не понимая, с чего вдруг так переменилась погода. Она падала, спотыкалась, поднимая брызги грязи и расшибая себе локти и колени. Эльфа паниковала, изорвав своё платье о ветви, так неудачно свисающие до самой земли. Деревья больно били по лицу своими ветками, и каждый листик казался острым жалом. Гроза всё не прекращалась, когда вдруг эльфа увидела выход из леса. В темноте виднелся проход между деревьями и там, казалось, открывались просторные поля. Дочь леса бросилась, что есть сил вон из недружелюбного леса. Но стоило ей преодолеть черту, как её ноги потеряли опору, и заскользили вниз по обрыву, скользя по почти отвесному склону, сейчас скользкому от дождя. Лидиальния пыталась цепляться за склоны, но только обрывала себе ногти и стирала в кровь пальцы. В темноте не было видно, как далеко дно обрыва. Но эльфе было уже всё равно. Она понимала, что приземление встретит её смертью и перестала бороться, только глаза закрыла, ожидая удара. И он не заставил себя долго ждать.

Лес наказал свою дочь за страшный грех, совершенный ею. Но не мог успокоиться, сожалея о маленькой полукровке. Русалки, живущие в древнем озере, вынесли на берег маленький свёрток. Но было поздно. Ребенок был мёртв еще до того, как попал в озеро. Мать опоила его, чтобы малышка не плакала и отправилась заметать следы туда, где редко бывают свидетели.

Редко, но метко. Именно сегодня был здесь свидетель этого преступления. Старик, человеческой, почти истребленной расы. Старый шаман, жил в лесной сторожке и был позван гневом леса, постараться спасти дитя.

- Ох, дитятко, - вздохнул шаман, отгоняя русалок. Но те не ушли, только замерли у края воды, ожидая, что будет дальше.

Старик принялся нараспев читать непонятные русалкам стихи. Он попросил дождь успокоиться и не отвлекать. И тучи замерли в ожидании, надеясь, что шаман справится. Лес, кажется, даже не дышал, чтобы не мешать человеку, колдующему над безжизненным свертком.

Долго шаман пел и завывал над малышкой, пока не вошел в транс, откуда смог добраться до мира духов. Тут были разные души. С разных миров. Разных рас. Многие уже не могли вернуться. Кто-то еще не успел слиться с миром духов полностью. Старик оказался в растерянности. Все души были безлики. Все одинаковы. И найти среди них новорожденную не было возможности. Тогда отчаявшись, шаман подхватил ту, что была здесь самой новой, у которой было больше всего шансов вернуться, и повёл её обратно в мир живых, постепенно помогая срастись душе с телом.

Когда самый трудный этап был пройден, осталось дело техники, и человек откачал воду из легких ребенка, вдохнул в него новую жизнь, заставляя дышать. Над лесом разнесся плачь новорожденной девочки, оповещая природу, что полукровка жива. Небо расслабилось, разгоняя тучи, позволяя звездам освещать путь маленькой жизни. Лес вздохнул с облегчением, опустив от усталости свои ветви. Русалки довольно захлопали хвостами по поверхности озера, радуясь за спасенную жизнь.