Полуживая

Полуживая

Лунный свет наполнял комнату холодным светом. Тишину нарушил телефонный звонок. Марина в кресле вздрогнула и повернула голову, прищурив глаза.

– Алло, – хрипловатым голосом прошептала она.

– Солнце мое, я приду сегодня в полночь, не запирай дверь изнутри и одень, пожалуйста, самое красивое свое белье, – приятный мужской голос заставил Марину покраснеть, и прикусить нижнюю губу.

– Хорошо, – улыбнулась девушка, – а ты точно придешь?

– Конечно, больше не могу говорить, извини…– В трубке раздались телефонные гудки.

Марина положила телефон на стол и посмотрела в окно. Через шесть часов рассвет, значит, придется возвращаться на кладбище в свою могилу. Глаза ее были расширены от удивления.

– Интересно, а кто это звонил? – раздался хриплый нервный смех в пустой комнате.

С тех пор как Марина умерла, и каждый день возвращалась домой, прошло несколько месяцев. Первые месяцы в могиле проходили спокойно, горячее солнце не беспокоило, а тишину нарушало только копошение тысяч земных насекомых. А теперь уже грунтовые воды начали разрушать её второй дом.

Но не это её печалило больше всего, а провалы в памяти, которые случались все чаще. Иногда она даже не понимала, к кому и зачем ей нужно возвращаться каждый день после захода солнца. Какая-то необъяснимая сила тянула её за собой наверх, и Марина уверенно скребла над собой землю. А потом обалдевшая от свежести вечернего воздуха, спотыкаясь и пошатываясь, шла вперед по узким холодным тропинками между мраморными плитами.

Возможно, потеря памяти являлась тем самым побочным эффектом от лекарственного препарата, который по просьбе мужа ей ввели сразу после остановки сердца. Мужа тогда предупредили по-честному, что так бывает, и тот молча кивнул. А быть может, память пропадала в результате отмирания участков мозга. И в ближайшее время Марина могла потерять слух, зрение или способность осязать предметы.

Муж Марины, Сергей, каждый вечер звонил своей жене и говорил с ней по телефону, иногда шутил, иногда флиртовал, иногда просто молчал в трубку. Но никогда не приходил, пока она была там. Ждал рассвета. Боялся. Боялся увидеть её не такой, какой он её помнил при жизни. Боялся, что вместо радости испытает страх. Боялся, что снова привыкнет к ней. Такой холодной и полуживой.

Сегодня Сергей ходил в агентство по продлению жизни и просил расторгнуть договор о продлении жизни жены после смерти, который подписал так неосмотрительно — на эмоциях. Но ему отказали, потому что препарата, прекращающего действие «Воскреватрола» никто не изобрёл, и успокоить мозг и тело Марины навсегда было нечем. Если только попробовать заново убить. Но на это никто подписываться не будет, пока ведь даже в законе не прописана ответственность за повторное убийство человека. К тому же не было никаких гарантий, что и после этого тело снова не воскреснет.

– А зачем вы вообще просили продлить жизнь вашей жене? Платили за это большие деньги? Вы же сами пришли к нам… — кинула на ресепшене молоденькая администратор с тонкими губами и грустным лицом.

Сергей обернулся в дверях, на секунду задумался:

– Дурак был, слишком переживал, думал, все как прежде будет, если оживить... А она… Она же не может быть как прежде, потому что полуживая. И душа её наполовину не её...Я это только потом понял, когда встретил в первый день после похорон у нашего подъезда вечером. Она даже не узнала меня... Мимо прошла. Такая холодная, бледная, чужая. И я даже побоялся вернуться в дом. Теперь она сидит в нашей квартире каждую ночь до рассвета и ждёт. Наверное, меня ждет. А зачем?

Я ведь даже прикоснуться к ней теперь боюсь. И квартиру сменить не могу, потому что по условиям чертова контракта, место, куда возвращается покойник, должно быть неизменным на протяжении всего срока действия препарата. Я эту фразу хорошо запомнил.

– Может вам попробовать поговорить с ней? — девушка участливо смотрела в глаза Сергею,– правда, у нас ещё таких прецедентов не было. И мы не знаем, как тело отреагирует на просьбу. Обычно в памяти таких воскрешенных остаются только тяга к живым, которых они любили. И сможет ли она побороть эту тягу... А лицо любимого они могут забывать, да, как и остальное. Только место всегда помнят, куда надо вернуться,– девушка развела руки в стороны и поджала губы.

– И что мне теперь делать? — вид у мужчины был очень расстроенным.

Девушка на ресепшене снова пожала плечами и еле слышно ответила:

– Ну другие же как-то живут с воскрешенными… У нас много клиентов довольных. Может, вам стоит обратиться к психологу? У нас, кстати, есть узкие специалисты, которые специализируются на состояниях отрицаниях реальности и…

– Не продолжайте, – Сергей сделал жест, означающий стоп, и вышел за дверь.

***

Марина торопилась на кладбище. Сегодня она чувствовала себя слишком необычно и неприятно. Все вокруг казалось знакомым, но чужим. И подъезд, из которого выходила, и дорога, на которой встречала таких же, воскрешенных как она, и оградка на кладбище.

Пятна света от фонарей особенно раздражали, приходилось сворачивать в темные места, отчего пятки часто кололись об острые палки. Впрочем, боли она не чувствовала, только ощущение дискомфорта и досаду, что тело повредилось. Еще Марине очень не нравилось ее дыхание сегодня, казалось, оно стало слишком затхлым, совсем неживым. Девушка чувствовала усталость и очень хотела снова оказаться в объятиях покоя, который ждал ее среди деревянных досок, обитых красным атласом.

***

Сергей вернулся домой сразу, чуть раньше, чем начало светать. Снова столкнулся с женой у подъезда. Надо было бы что-то сказать, но язык его онемел от ужаса. Жена выглядела намного мертвее, чем когда он видел ее в последний раз. Они прошли мимо друг друга молча и торопливо, как обычно, встречаются при посторонних любовники, не желающие, чтобы кто-то знал об их отношениях.

Сергей поднялся в квартиру, осмотрелся. Снова ее волосы на расческе. Она каждый раз причесывает здесь волосы и кладет расческу на это место, как при жизни. Интересно, она понимает, что с ней происходит?