Полюби меня снова

Пролог. Марианна

До сегодняшнего дня не осознавала, что мне до сих пор трудно об этом говорить. В моём положении я уже должна быть постояльцем психдиспансера. Пожизненно. Она практически сделала из меня податливую куклу. По идее, можно было подать в суд на людей, которые помогли ей. С властью отца в Москве я бы выиграла. И она бы ещё осталась мне должна. Но… я не такая жестокая, как она.

Платон встал по левую руку и погладил ладонью по плечу.

— Марианна, — прервал он наше молчание.

— Нет! Ты для меня как напоминание того ужаса, что мне пришлось пережить. Понимаешь? Как чёртова красная тряпка для быка. Из-за тебя она взбесилась! Из-за тебя меня почти сделали овощем! Вытравили из головы практически насильно! Я не могу смотреть в твои глаза. Не могу чувствовать себя с тобой как раньше. Мне слишком больно видеть тебя, Тох, — заметила, что Платон хотел возразить. Но я не дала и слова вставить. — Нет. Ничего не говори. Я была так счастлива. Но тот месяц останется лишь сном. Останется лишь побочным эффектом от моих таблеток. На этом и закончим.

Мне стало плевать, как он воспримет мои слова. Я сказала так, как чувствовала. Если бы не Он, то, чёрт бы его знал, как бы всё обернулось сейчас. Я бы, возможно, работала с Пашей под началом отца. Было бы всё нормально. Наверное. Не знаю. Это не точно.

— Ну, прости! — неожиданно сорвался на крик Платон. Он наступал, я отходила. — Я напоминание? — фыркнул он. Почувствовала лишь, как ногами уперлась в кровать. Платон, не раздумывая, толкнул меня, и я свалилась. Видимо и алкоголь сделал своё дело. — Больно видеть? Отлично! — он забрался на кровать и практически вдавил меня в матрас. — А сейчас, с ним, ты тоже счастлива? Так же, как и раньше со мной? — Платон навис надо мной, и наши лица оказались буквально в нескольких сантиметрах. — Что ты молчишь? М? Твоё тело помнит меня. Хочет, — Никольский провёл ладонью по моим рёбрам, груди. С моих губ сорвалось лишь глухое шипение, когда он стянул одну лямку бюстгальтера. Как будто мне прижигали кожу, и она плавилась от прикосновений. — А тут, — он постучал пальцем по моему виску, — ничего. Я не галлюцинация. Разве я похож на глюки? М?! — процедил он мне в губы, которые успели пересохнуть от нашего учащённого дыхания. — Или ты забыла, что если бы не я, тебя бы здесь не было! — ядовито усмехнулся Никольский, мазнув губами по моим.

Непроизвольно, но я сглотнула. В горле всё пересохло и от алкоголя, и от дыхания.

Меня это не то чтобы задело, но взбесило. Я не успела даже среагировать, чтобы ударить по его надменной физиономии, как Платон перехватил руку и закрепил над головой.

— Я свяжу тебя, Марьяш.

— Рискни! — прорычала я, дёрнувшись к нему.

Но он ничего не сделал, только впился снова в мои губы. Алкоголь разжёг такое пламя внутри, что я даже подумала о том, как из моих ушей повалит дым. Мне не хватало воздуха, мозг превратился в кашу, а конечности я просто перестала чувствовать.

— Ты не можешь сопротивляться чувствам, Марьяш, — твердил он сквозь поцелуй. — Ты не можешь обвинять меня в том, что твоя мать на всю голову двинутая. Ты не можешь отрицать, что ты всё ещё любишь меня! — Платон вцепился в мой подбородок и немного отдалился. У меня всё плыло перед глазами, слабость в теле притормаживала движения. Чувство, словно я там, где должна быть, не покидало меня. Не сразу даже поняла, что вообще не дышу. — Я не только прошлое, — прошептал Платон мне на ухо. — Я твоё прошлое, настоящее и будущее. Только со мной тебе будет так хорошо. Несмотря на всю боль, страдания и сожаления. Только я подарю тебе покой.

Когда он закончил фразу, встал с кровати, налил себе рома и выпил залпом. А я лежала и даже пошевелиться боялась, принять каждое Его слово. Через тернии к звёздам? Так, что ли?

Платон повернулся ко мне и немного наклонив голову, усмехнулся.

— Когда придёшь домой и поцелуешь своего любимого, не забудь подумать о том, как трясло тебя несколько минут назад лишь от поцелуя. Продолжай убеждать себя в том, что я враг номер один, — указал он на меня пальцем. — Думай, — постучал пальцем по виску, — что я лишь глюк. Если тебе от этого будет легче. Но ты не изменишь того, что я был, есть и буду, — Платон оттянул воротничок рубашки и одна пуговица расстегнулась под натиском. — Но как бы ты себя ни вела, я всё равно люблю тебя.

На последней фразе он и покинул комнату. Хлопок двери ванной вывел меня из ступора. Мне лёгкие сдавило, словно под прессом. Я абсолютно не понимала, каким образом встала, как оделась и, самое главное, — как сбежала. Неслась так быстро, что лёгкие полыхали от дыхания. Голова кружилась от алкоголя и меня тошнило от сухости в горле. И я ни в коем случае не хотела возвращаться домой в таком состоянии. Смотреть в глаза Артёму и врать о том, чем занималась вечером.