Попаданка в постель Верховного жреца бога смерти

10 На эмоциях 

  Заметив в коридоре первого этажа неспешно идущих парней в серых робах, ломанулась к ним, теряя на бегу вторую туфельку. Увидев меня, они остановились. На их лицах читалось недоумение. Один из парней притёрся к стенке, то ли решив, что нужно уступить дорогу, то ли опасаясь, что я снесу их всех как кегли, а с ними и их ноши — большие котелки с чем-то дымящимся. Но я резко затормозила, выдохнув:  

  – Помо... – и вынуждена была набрать воздуха в изнывающие лёгкие.

  – ЛИРА! – спугнул нас с ребятами окрик жреца. Я припустила с новой силой, не разбирая дороги и моментально отказавшись попытать удачу на лестнице, уходящей вверх.

  Ну вот, только хотела попросить помощи... Но дыхалка у этой Лиры слабая. 

  Мельком бросила взгляд на преследователя, поворачивая за угол: жрец перешёл на быстрый размашистый шаг и рявкнул на перепуганных парней, спроваживая их куда-то. Его взгляд, направленный мне вслед, не предвещал ничего хорошего. Надо было искать укрытие и быстрей.  

  На глаза попалась приоткрытая дверь, из-за которой доносились тихие звуки, отдалённо напоминающие что-то. Времени вспоминать и сопоставлять детали не было — погоня вернулась в прежний ритм и грозное «стой!», брошенное в спину, не дало возможности взвесить все «за» и «против». 

  Я влетела на кухню. Это определённо была она. И запахи еды раздразнили аппетит. От бега и рваного дыхания во рту пересохло. Машинально облизнула губы, окидывая пространство взглядом. 

  Вдоль левой стены стояли плиты, а на них что-то шкварчало в сковородках. Женщина, следившая за процессом, перевела на меня ошарашенный взгляд. Видимо, эта Лира редко появлялась на кухне. Посередине, занимая большую часть пространства, стоял стол, заставленный продуктами и кухонными принадлежностями. А за ним была дверь. Посчитав, что она выведет меня на улицу, на крайний случай — на задний двор, коротко кивнув пухлой кухарке, я направилась в сторону предполагаемого выхода. 

  – Стой, – нагнал жрец. 

  Я обернулась, заметив, что он что-то яростно сжимает в руках — потерянные балетки? Но в таком скрюченном виде их сложно было признать за обувь. Во взгляде жреца полыхало пламя. Всё это плохо закончится. И случайные свидетели его не остановят. 

  Придя к такому выводу, схватила со стола первое из кухонного инвентаря, приглянувшееся на роль оружия. 

– Сам стой! – Пригрозила ему скалкой.

– Бернадет, – сдерживая ярость, обратился жрец к женщине, не сводя с меня пристального взгляда, – не могла бы ты сходить за капитаном охраны? – спросил он тоном, не терпящим возражений.

  Кухарка отложила все свои дела, выключила конфорки и, украдкой бросая косые взгляды на нас с «мужем», скрылась за дверью, очень осторожно прикрыв её за собой. 

  Жрец шумно выдохнул, бросив мне под ноги помятые балетки. Скалка взмыла в воздух, но невысоко. Я покрепче перехватила деревянную ручку, пытаясь скрыть дрожь в руках и опасаясь потерять единственное средство защиты от злющего мужчины. Готовясь к худшему, сцепила зубы, жадно вдыхая и выдыхая воздух носом.

  – Надевай, – жрец, как всегда, был многословен.

  – Спасибо, мне и так хорошо.

  – Не глупи. Надевай, и пошли в комнату, – произнёс он, как это порой делают в фильмах, отговаривая самоубийц от глупости. И руки поднял — своё главное оружие.

  – Руки за спину! – скомандовала, угрожающе замахнувшись скалкой.

  Жрец, конечно же, не послушался, а рванул вперёд, чтобы выхватить мой весомый аргумент против его притязаний. Вот я с перепугу и проучила его одним точным ударом по голове, округлив глаза от содеянного. Ещё и звук такой звонкий раздался. Был бы арбузом — не задумываясь купила бы!

  Жрец зашипел, схватившись за голову, и осел. Я выронила орудие преступления, лепеча:  

  – Божечки, прости, я не хотела. – За что получила убийственный взгляд от недобитыша. 

  Шестое чувство включило тревогу, и я рванула к двери, до которой с первого раза добраться не успела. Распахнула её и забежала в следующее помещение, наплевав на ледяной пол. Но закрыть дверь жрец не позволил, оттолкнув её со своего пути.

  Я отскочила в дальний угол. Лихорадочно оглядывалась в поисках выхода, но это был тупик — склад продуктов. И эти продукты пошли в ход. 

  – Я не хотела! Не хотела! – вопила как обезумевшая, закидывая жреца какими-то корнеплодами. Те с глухим стуком попадали в цель, ухудшая моё положение, никак не отменяя и не откладывая возмездия, которое должен был возжелать униженный мужчина.

  – Да прекрати ты! – взорвался жрец, и синее пламя охватило его. От такой картины я выронила из рук кочан пусть будет капусты и замерла, мысленно перекрестившись и попрощавшись с жизнью.

  Пламя потухло не сразу. Никто за это время не шелохнулся, если не считать слёз, что побежали по моим щекам.

  – Не реви, – одёрнул остывший жрец.

  – А я... и не реву-у-у!.. – отозвалась, давясь всхлипом и рвущимся смешком, неудачно вспомнив Карлосона. Но этот мужчина в самом рассвете сил не шёл ни в какое сравнение с летающим шалуном в комбинезончике.

  – Тогда почему ревёшь?

  – Потому что!.. – И утёрла мокрые дорожки, немного успокоившись. – Ты убить меня хочешь, – пробурчала под нос и шмыгнула.

  – Мне невыгодно тебя убивать.

  – А запугивать до полусмерти выгодно?!

  – Ты сама себя накрутила.

  – Что?! Сама?! И те черепа, и кости сама... – замахала руками, показывая пантомиму, как я быстренько выложила мозаику из костей. Когда только успела? Диву даюсь.

  – Если бы я сразу сказал, что тебя ждёт в купели, ты бы заартачилась ещё в на... в моих покоях и так бы ходила, сияя, – брезгливо кривясь, выдал светочувствительный жрец.

  – Конечно, не пошла бы! Может, у вас это нормально! А у нас нет! Это неуважительно к умершим! И страшно, – прошептала последнее, поёжившись от холода, пробравшегося под тонкое, слава богу (или богам?), сухое платье. Поведение жреца не укладывалось в голове: топит, спасает, сушит... Странный он человек, так ему и заявила.