Попаданка. Власть и любовь. 2 том

1. Пленник

Сразу же после восшествия нового Императора на трон власть семьи Цзы укрепилась вдвое. Никто не смел сказать слова против генерала, поскольку император Лань Хэ расправлялся с несчастными без суда и следствия.

На трон взошёл настоящий тиран в, казалось бы, овечьей шкуре. Военачальники вели себя тише воды, ниже травы, видя, как мой брат растоптал меня. Того, кто ни разу не подводил доверия покойного императора и был стражем северных врат.

А сегодня, дабы окончательно поставить меня на колени при всей знати, что прижала хвосты, — сыграют мою свадьбу с младшей дочерью генерала Цзы. Пышно и с блеском в глазах обречённой на мою «искреннюю» нелюбовь.

Я сам стал тенью и хожу призраком по этой земле, не зная, что с моей любимой, Цзы Лань. Как она? Родился ли наш ребёнок? И если да… мальчик, девочка… Нет, не важно. Лишь бы нашего ребёнка не касались грязные руки Кайдак-хана. И мою жену — тем более, в чём я не уверен...

— Господин… — за моей спиной появился огонь фонаря, отражая тени толстой тюремной решётки.

За две недели до церемонии Мать Императрица и её сынок-Император решили окончательно подстраховаться, чтобы я не возглавил бунт на почве несогласия, а проще говоря — протеста против решения Лань Хэ. Золотую клетку сменила тюремная.

Мог бы — давно возглавил восстание, но меня останавливало одно. Безопасность Цзы Лань. Сомнений не было: она жива, но теперь полностью в руках Кайдак-хана. Если бы я поднял бунт сразу после прибытия, они бы отомстили, не щадя ни Лань, ни ребёнка. Нить её жизни или же жизнь нашего тогда ещё нерождённого ребёнка могла оборваться в любой момент.

Эта мысль грызла меня каждую ночь. Если бы я тогда, на поле битвы, снёс голову Кайдак-хану, а не пытался защитить остатки своих людей... Всё могло быть иначе. Я мог бы спасти её. Но сейчас я потерял всё.

— Старик, даём тебе пять минут разговора с «господином», — хриплый смех, воняющий луком и дешёвым, перебродившим рисовым вином, больше похожим на спирт, чем на благородный напиток, разнёсся по покрытому сумраком безысходности коридору.

Тюремщик держал фонарь, его свет прорвался через толстые решётки, отражая мой силуэт и бросая дрожащую тень на покрытый гнилым сеном пол, по которому то и дело шныряли крысы.

Преданные мне люди теперь тщательно скрывали свои симпатии. Они знали: за одно слово головы их домочадцев и приближённых слуг покатятся вслед за их собственными.

Я не виню их. Но терпение народа небезгранично. Лань Хэ сам найдёт свои грабли. Вопрос лишь в том, сколько ещё жизней он сровняет с сырой землёй до этого момента.

Смех тюремщика постепенно заглушила тяжкая для души тишина.

— Мой господин, меня послали, чтобы сопроводить вас… — хриплым и дрожащим голосом произнёс управляющий моим поместьем Гу.

— Кто ты? — горько усмехнулся я.

— Господин, я…

— Впрочем, не важно… Не важно, Гу, кому ты присягаешь — для слуги твоего ранга важна выживаемость в этом жестоком мире. Вдовствующая Императрица Шу наверняка пообещала тебе золотые горы и благополучие семье на несколько поколений вперёд, не так ли, господин Гу? — я насмешливо, хрипло рассмеялся, и мой смех эхом разлетелся по камерам, отражаясь от холодных каменных стен.

Это было предупреждение. Я понимал, что Гу мог бы быть использован как пешка, но он знал, что за любую сделанную им ошибку он и так заплатит слишком дорого. Жизнью.

«Чья же ты пешка? Вдовствующей Императрицы Шу или же до сих пор предан мне душой и бренным телом?»

Гу сглотнул, нервно вытирая струйку пота, катившуюся по виску, но не ответил на поставленный вопрос, опасливо оглядевшись вокруг.

— Уши есть везде, не так ли? — прохрипел я.

Голос сел, я не пил практически двое суток, опасаясь того, что планы Лань Хэ резко изменятся и вместо того, чтобы держать меня на короткой цепи, как паршивого пса, он избавится от меня классическим способом.

Вода и еда так и остались на грязной скамье, дожидаясь крыс. Но даже они к ней не притрагивались, что наводило на мысль — и такой план тоже приветствовался. Это было бы идеально не только для Лань Хэ, но и для Императрицы Шу.

Учитывая наши с ней истинные «сыновьи» и «материнские» чувства. Ведь она не моя родная мать, которую сама же и убрала с дороги.

Моя матушка была скромна собой, благочестива и довольно умна. Но это не спасло её от заговоров. Она могла бы стать первой женой и Императрицей.

Разница между мной и Лань Хэ в рождении — всего лишь сутки, о чём был большой спор среди знати и чиновников. Кто из нас станет первым, а кто вторым принцем. В итоге выиграл статус и родственные связи с семьёй Цзы.

Я слишком долго молчал, не заметив, как управляющий Гу вплотную приблизился к решётке из крепких деревянных балок и заслонил собой крошечный источник света, исходивший от его бумажного фонаря.

— Господин, я принёс радостную весть… — практически одними губами произнёс старик.

— Гу, твои поздравления с моей скорой свадьбой лишь режут мой слух, — прошипел я, не скрывая омерзения от того, что вскоре меня вновь скуют кандалами под названием брак.

Но в этот раз я не поддамся ни генералу Цзы, ни брату. А жена… эта Лань Мэй. Отправлю её подальше от города, в поместье при горном храме. Пусть там и прозябает. Может… её утешит один из скучающих по женской податливости монах-юнец. Мне всё равно.

— Нет, господин. Вы не поняли…

— Что я должен понять, Гу?! Своё безысходное положение?! — я подскочил на ноги и, протянув руки через решётку, встряхнул несчастного старика так, что его тело медленно упало вперёд, и он стукнулся лбом о решётку. — Оставь меня. За мной всё равно вскоре придут стражи и потащат на церемонию в этом отребье.

Я указал на свою рубаху, где размашисто было написано «человек» — все, кто попадал в тюрьму, разом лишались и статуса, и имени, пока их не выпустят. Или на эшафот, или помилуют. Но эшафот был бы лучшим вариантом, чем быть шавкой на цепи.

— Нет. Это поручили мне, — смиренно ответил Гу. — Я ваш проводник.