Попробуй снова! ... или "Лихие девяностые"

ПРОЛОГ. Часть 1. Глава 1. Тюрьма

ОЧЕНЬ КОРОТКИЙ ПРОЛОГ

Сначала послышался громкий звук, похожий на звук выстрела. Это лопнуло колесо. Тормоза завизжали, машина пошла юзом, послышался отборный мат водителя и крики пассажиров из кабины «скорой помощи», на которой было написано «реанимация». Её завертело на дороге, потом стащило в сторону и, стукнув о невысокие столбики ограничители, отбросило еще раз и, столкнувшись с очередным стояком, она вздрогнула и, накренившись, пошла носом вперед под крутой откос. Кувыркнувшись уже передом, ухнув в небольшую ямку по ходу движения, завалилась набок и поехала вниз, прямо на крепкое дерево, что росло на склоне оврага.

Удар! И машина, наконец, остановилась.

Там, внутри было тихо. И только сирена да маячковый сигнал все еще захлебывавшийся от неудачи, всхлипывал и мигал огоньками.

Пассажиры в количестве трех человек были мертвы. Это были водитель, фельдшер и санитар. Они ехали по вызову.

В это время нестарый мужчина умирал от инфаркта.

Глава 1. Тюрьма

Я проснулась и уставилась вверх, вспоминая свой ужасный сон. Сердце колотилось о ребра, и я автоматом приложила к груди ладонь, будто удерживая его на месте. Часто дышала, будто убегая от кого-то или отчего-то. Отдышавшись и слегка успокоившись, вдруг поняла, что всё ещё в своем кошмаре, то есть потолок странный, серый, с пятнами облупившейся когда-то белой краски, теперь же вздувшейся то ли от жары, которую только что ощутила, то ли от влаги, которая витала в воздухе вместе с духотой. Такой воздух обычно чувствовался возле моря.

Я полежала немного, прислушиваясь к себе и поняла, что мой страшный сон продолжается.

Всё также я слышу крики и скрежет машины, перекрывавшийся воем сирены. Потом удар по голове и темнота.

- Где я и что со мной? – были первые мысли.

Я прислушалась.

Где-то раздавались тяжелые шаги и глухой мужской окрик, где-то слышались визгливые женские крики и стуки металлических засовов. Прикрыв глаза, тяжело вздохнула и тут же поняла, что вдыхаю чужой воздух. Это был не тот больничный, а совсем наоборот, какой-то странный, будто я в старой бане, где всё пропахло водой, притом, как мне показалось, даже морской. И за стеной даже слышался прибой или прилив, шурша камешками. Судорожно отрыла глаза и вновь передо мной тот же потолок со вздувшейся краской и шум, а подо мной не больничная постель, а просто тюфяк, да еще и комками. И пахнет от него чудно.

- Точно, морская трава, да еще и слежавшаяся, - пронеслось в голове, и я подскочила от этой мысли, со страхом уставившись на дверь с маленьким окошком. Она была металлической, кованной, с заржавевшими болтами заклепками. Огляделась. Это было странное помещение, с кроватями-нарами, столом в середине и лавками, прикрученными к полу. В углу, за небольшой стенкой, грязный унитаз на постаменте и тут же бетонный слив с краном из которого капала, вернее даже текла тонкой струйкой вода. Это я уже рассмотрела, как только почувствовала полный мочевой пузырь. Еле добежала. Стояла над туалетом, боясь прикоснуться к нему ногами, так здесь всё было мерзко. Подтянув шорты, вдруг поняла, что я это и не я вовсе. Руки и ладони совсем молодые, не скрюченные от полиартрита, как и колени, и даже смогла разглядеть себя спереди, склонив голову. Шорты и трусы, скорее веревочки, красная майка, оголенное на одно плечо. На пупке вставлено два колечка, на сосках тоже по колечку, даже с камешком, ногти накрашены красным лаком, длинные, но некоторые сломаны. Грудь без лифчика стоит торчком, поэтому-то и увидела колечки. Провела ладонью и поняла, что болезненно слегка, да и всё тело отдается легкой болью, будто меня помяли, притом не любя. Провела ладонями по лицу и поняла, что такими колечками обросла, как елка: в ноздре два, махоньких, на нижней губе тоже, а уж ушные раковины, то просто усеяны ими разной величины, даже с камушками.

Пирсинг в полный рост!

Ощупала волосы и поняла, что каре, при том на ножке, как стриглись примерно в девяностые, и так же покрашены кусками в красный цвет. Это я увидела, притянув прядь к глазам. Нос ровный, губы пухлые, брови на месте и ресницы обычные. Какого цвета, не знаю, да и кто я вообще – тоже. А самое главное, сплю я или это уже не сон. Тогда что? Переселенка в чужое тело, в чужую жизнь? И почему здесь, в камере? Типа – тюрьма, что ли?

- Ну, блин! Попадалово!

В это время, пока я изучала себя и место, послышался звук открываемой двери, и я увидела входящего мужчину, тяжелой комплекции, с животом, но в форме темно-синего, почти черного цвета с нашивками, которые ничего мне не сказали и портупеей, на которой висели кобура пистолета и резиновая дубинка. В руках он держал связку ключей. Лицо, в слегка заросшей щетиной, нагло ухмылялось.

- Натащя! – процедил он хрипящим голосом. – Выходы!

Я резко вскочила и направилась к нему с бьющимся сердцем. Он посторонился, усмехаясь, и цапнул меня за ягодицу, когда проходила мимо.

- Ух! – захмыкал он и ущипнул.

Я ойкнула и вылетела в коридор. Там увидела ещё двоих таких же полицейских, как успела прочитать на их вставках на карманах, где было написано по-английски. Под ним еще какие-то иероглифы или руны, так и не поняла, но лица южные, скорее кавказского плана. Они стояли и молча смотрели на меня. Один прищурился и внимательно рассматривал, другой помахивая дубинкой и постукивая по ладони, прикусывал губу, будто досадуя.

Я остановилась, не понимая, что делать. Обняла себя за плечи и потупила глаза, дабы не увидели они моего пристального изучающего взгляда.

- Иды-иды! – подтолкнул меня в спину прежний полицейский.

Я пошла навстречу к тем двоим, даже не понимая, что они хотят, и почти уперлась в них. Тогда они нехотя разошлись в разные стороны, открывая мне путь. Шедший за мной первый полицейский что-то горлово сказал стоявшим, и они громко заржали. Один даже сделал мне мину на лице губами, будто присасывал, другой, тот, что с дубинкой показал неприличный жест, зажав её в кулаке и несколько раз толкая взад-вперед. Сердце упало в живот и скрутило от спазм. Я испугалась. Очень! Даже слегка отшатнулась от второго. Тот засмеялся и заулюлюкал мне вслед, а потом засвистел. Что-то крикнули они по очереди, и по смеху поняла, что-то очень неприличное.