Последнее пророчество Ирикеи

Пролог

Голос звучал монотонно, поверяя старой Ирикеи тайны богини, выплетающей человеческие судьбы. Многое было открыто прорицательнице, но она вовсе не испытывала радости от того, что когда-то получила возможность путешествовать по реке времени. Не только измождённое тело старухи молило об отдыхе, душа, отягощённая чужими страданиями, больше не желала выносить эту пытку. Многие знания – многие печали.

За долгие годы Ирикея испытала немало. Ей поклонялись и почитали, как святую, её ненавидели и боялись, признавали сумасшедшей и пособницей тёмных сил. Когда-то её волновало чужое мнение, но теперь она была слишком стара, чтобы продолжать беспокоиться о мелочах. Даже будущее больше её не волновало. Тоска и одиночество стали теми верными спутниками, которые останутся рядом с ней до самого конца, до последнего проблеска сознания. Больше не осталось ничего, только звенящая пустота внутри. Давно ушёл по тропе вечности тот, кого она любила всем сердцем. Встретятся ли они снова там, за гранью? Будет ли им дан шанс ещё раз пройти рука об руку по дороге жизни? Вот, что волновало старую женщину.

А равнодушный голос неустанно продолжал вещать о чужих судьбах. Зачем ей это? Почему нельзя оставить её в покое? Она слишком устала предсказывать чужое счастье и чужое горе.

Мальчишка, записывающий каждое пророчество, слетавшее с губ Ирикеи, уснул, подложив под голову стопку чистой бумаги.

Сегодня прорицательница не произнесла ни слова, смотрела сквозь него невидящим взглядом и покачивалась из стороны в сторону. Потом закрыла глаза и кажется, задремала. Ожидание было томительным. Дождь за окном выстукивал свой незамысловатый ритм, жарко пылал огонь в очаге, и маленький писарь даже не заметил, как погрузился в мир сновидений. Но сон его был чутким, и когда губы старухи зашевелились, хриплым шепотом произнося слова, мальчишка встрепенулся и всё-таки успел записать очередное пророчество. Потом раздался натужный хрип, иссохшее тело с лёгким шелестом откинулось на подушки, а пустой взгляд блёклых глаз устремился ввысь, словно провожая душу, покидающую бренное тело. Для прорицательницы всё было кончено. Лицо женщины разгладилось, и мальчик впервые увидел улыбку на её губах.