Последнее сияние света. Книга 2

Часть 3. Глава 1.

Часть 3

Осознание мощи

Ники не переставал посещать могилу Анны. Конечно, со временем он все меньше тратил время на страдания, однако, где-то в глубине души, он продолжал ощущать пустоту, будто в его жизни исчезло что-то, что было способно вывести его на новый уровень. С каждым днем создавалось ощущение, что он – лишь малая часть той силы, которую чувствовал всегда, что видел во снах. Чем он был по факту, нежели просто подозрением его отца.

Через месяц парень плакал. Спустя три месяца – сдерживал слезы. Спустя полгода – холодно смотрел на могилу, осознавая свою потерю как часть жизни. И этот холод его пугал. Казалось, что в нем таится что-то, что не позволено иметь даже таким, как он. В такие моменты Ник проклинал те моменты, что не владеет исцелением. Не владеет всей мощью мира, чтобы возродить человека, изменившего его навсегда. Даже спустя время, спустя потерю памяти, они нашли друг друга. Они были королями мира. И теперь он ощущал злость, что его, самого могущественного мага, лишили королевы, которую он так долго искал.

Ники положил цветы на могилу, не отрывая от нее взгляда. На плите царили фотография и типичная надгробная надпись по типу «Ты всегда в наших сердцах», слегка нелепо выгравированная на камне. Волшебник молчал и всем своим видом пытался показать безразличие и абсолютное спокойствие, однако в глубине души он ощущал ярость. Ярость, не способную остановить никакая магия. Временами, темными ночами, когда он кричал во сне, его разрывала боль от потери жизни, которую он мог пережить, боль, которую он вынужден перетерпеть, пережить, и с которой должен жить дальше. Но потом, после пробуждения, Ники чувствовал, что то, что он видел во сне, было не просто воображением, было нечто большим. Будто та счастливая жизнь действительно была, просто он ее лишился, пусть и не по своей воле.

Телекинетик развернулся и направился к выходу. Отец созывал срочный совет, который требовал непосредственного присутствия, хотя у молодого человека не было ни малейшего желания не то что решать очередные и, казалось, бесконечные проблемы, его воротило от одной мысли, что снова придется встретиться с людьми, так или иначе участвовавшими в убийстве Анны. Вызвав такси, он посмотрел наверх. Ники чувствовал, что ближайшие дни их жизнь изменится, но не мог понять, каким именно образом. Будто что-то заставляло его забывать об этой мысли, однако, где-то очень глубоко внутри себя он ощущал давящую боль, дававшую боль на его вопрос: кто он на самом деле?

Парень выехал в центральный офис, отвечая попутно на сообщения. Инна, как обычно, задерживалась, скрывая истинную причину опоздания, Марк скинул все на занятость, хотя о какой занятости может идти речь, когда никаких чрезвычайных происшествий не наблюдалось за последние несколько месяцев, Зигмунд и Артем, как идеальные солдаты, ожидали уже приказа порядка получаса. Все-таки, сложно выбить из человека желание подчиняться, когда это было его кредо в течение практически всей жизни. Зигмунда Ник хотел видеть меньше всего, даже к отцу у него не было столь сильных эмоций, как к другу. Каждый раз, читая от него сообщение, слыша его голос или просто видя его в коридорах Ньюрела, в памяти Ники всплывала та самая картина, когда Анна, сделав последний вдох, поникла на руках легионера. И молодой человек снова, будто возвращаясь в тот момент, переживал те эмоции, которые почему-то даже спустя столько дней отдавались горьким жжением в сердце. Не показывать эмоций. Так решил телекинетик действовать, видя Зигмунда в тот или иной момент. Хотя мысленно он представлял, как разрывает его на куски, как наслаждается мучениями парня, в надежде, что тот испытает хоть малую толику ужаса и боли, что пришлось некогда почувствовать девушке. Ники даже представлял, как однажды лишает друга такой же любви всей его жизни, полностью уничтожает ее, и холодно разворачивается, оставляя повелителя молний со своими отчаянием и болью утраты. Однако через пару секунд он возвращается в реальность, и старается не скривить лицо, видя дежурную улыбку Зигмунда, будто все произошедшее – не более, чем сделать глоток кофе с утра. ­Он выключил телефон и отбросил его на сиденье. Перед окном промелькали жилые дома простых людей, не знающих исходов, ведущих к трагедиям, ситуаций. Ники им искренне завидовал. Ведь они были теми, кем родились. Да, пусть воспитание сыграло свою роль, однако их не лишали сущности. Они прекрасно могли обосновать, почему действовали так, а не иначе, они могли объяснить, почему чувствуют неприязнь к определенным лицам. Они были личностями. В отличие от него. Они были полным понятием человека, и именно этого понятия ему не хватало. Ники знал, что от него много скрывают, однако само чувство, что то, что сокрыто – лишь верх айсберга, не покидало его.

– Блять! – закричал водитель и резко затормозил. Ники инстинктивно активировал силу, уменьшив силу удара о кресло перед ним. – Смотри, куда прешь! – крикнул водитель такси в открытое окно, активно жестикулируя. Телекинетик, придя в себя, равнодушно посмотрел в лобовое стекло. Перед автомобилем стоял русый парень, постоянно извиняющийся за свой прыжок перед машиной. Одет молодой человек был нетипично для города: вечерний черный пиджак, украшенный вышивкой из синих нитей, брюки в тон, продолжающие странный витиеватый рисунок, привлекали внимание всех мимо проходящих людей. Остановка потребляла слишком много времени для обсуждения столь типичной ситуации для невнимательного пешехода, и вокруг их автомобиля потихоньку начинала собираться толпа зевак, явно ожидающих развития спектакля с возможным избиением одного из участников. Ники взял телефон и мельком бросил взгляд на время.

– Извините, пожалуйста, не думал, что не успею перебежать… – мямлил молодой человек, не переставая кланяться. Создавалось впечатление, что он не от мира сего, эдакий попаданец в будущее из какого-то далекого, но завораживающего прошлого. Ник обратил внимание, что несмотря на неуверенность в голосе, парень не подавал и малейшего вида на испуг, словно вся эта ситуация была спланирована заранее, и исход ее он прекрасно знал. Жесты его были хаотичны, но вполне уверенны, стойка – строга и без намека на дрожь.