Последний день

Последний день

«Не теряйте надежды и совести, не впадайте в грех уныния, не складывайте оружия, не опускайте рук. Хватит заживо гнить в своих уютных капканах. Покиньте свои пыльные, затхлые закоулки — выйдите на свет безбожный, вдохните полной грудью. Родина ждeт вас — безнадeжно-молодых, отчаянных и непокорных. Требуйте и достигайте невозможного! Наступите на горло своей тоске, апатии, лени. Казните свой страх. Действуйте так, чтобы Смерть бежала от вас в ужасе. Мир держится — пока ещe держится! — на каждом из нас — живом и непобедимом. И пусть нас мало — нас и всегда было немного — но именно мы двигали и движем историю, гоним еe вперeд по сияющей спирали. Туда, где времени не было, нет и не будет. В вечность. Так не позорьте же себя и своe будущее. Встаньте!»

– Игорь Фёдорович Летов.

***

Иван шел наперевес с автоматом в кирзовых сапогах. Шаги его, словно гром, тяжелой поступью разносились по коридору, заглядывая в каждый доступный угол. Он хмурится: лицо в балаклаве начинало болеть от напряженности, мышцы стопорились и принимали каменный вид, а пот выступал из-под лба. Кулаки сжимались и разжимались в крайней решимости — сейчас или никогда. Любая попытка расслабиться воспринималась организмом как предательство, а мысли, отодвигающие от холодного рассуждения — представлялись крысами, бегущими с корабля, что идет на марше в абордажную пучину.

Коридор был чудовищно длинным, темным и неприятным. Каждый новый шаг приближал Ивана к ядерному пожару тотального сопротивления, пределу которому давно не существует внутри этого человека. С минуты на минуту Государство N будет вынуждено вычеркнуть из своего пункта предполагаемых достоинств один единственный, самый важный пункт, которым оно хвастается, заливается гордостью перед всем черным, как уголь, миром:

«Государство N гарантирует на своей территории полное, абсолютное отсутствие мятежных настроений, коих в его истории не случалось и не случится».

Вспомнив это, уголок губ Ивана чуть приподнялся, но тут же опустился, посчитав свою выходку не к месту. Тут же в сознание резко ворвался бронепоезд-воспоминание, что преследует его с раннего детства. Тяжело дыша, невинное дитя бросилось за угол. Сотрудники Безопасности с грохотом повалили незнакомца на землю, раздавливая свинцовыми сапогами все живое, что на нем есть. С тихим, немым, убитым безразличием идут мимо люди — их это не касается: ни они, ни их дети не нуждаются в том, в чем нуждался в муках умирающий человек. Сердце смотрящего маленького Ивана обливается кровью миллиона таких же граждан, ущемленных в своем единственном, нерушимом праве — в праве жить по-человечески. Наваждение отпустило Ивана. Каждый раз — как первый. Но теперь его сердце закалено, превращено в жерло вулкана, которому скормили этот мир.

Впереди показались двери, свет из которых едва пробивался сквозь щели. За ними Ивана ждало триста пять похожих на него людей — все как один внутри недобиты, несогласны. Никто из них не сдал человеческих позиций, каждый из них — отчаянный, каждый — чьей-то сын. Он не знал каждого в лицо, не запоминал поименно — они были с ним и без личного знакомства, были за драку во имя всего оставшегося человечества, не принявшего новые, черные правила.

Двери в миг распахнулись. Свет улицы выжигал глаза, Иван закрылся рукой. Гул мгновенно превратился в тишину. Он охватил ослепленными глазами все триста пять человек: были они вооружены морально устаревшим, списанным всеми странами мира оружием, что не потеряло от этого свое предназначение. Именно этими автоматами много лет назад была захвачена планета Земля, и именно ими крошечная её часть, обособившаяся от всей империалистической гнили даст первый, организованный огонь на поражение, призывая собак Государства N на единственный, в своей жизни, равный бой. Каждый был в разгрузке, что наполнена патронами, огненными смесями и штыками, а под ней — не держащие современных магнитных пуль бронежилеты.

— Сегодня, — Иван вскочил на сгоревший автомобиль, освободил от маски часть лица и собрал всю силу духа в своем голосе, — важнейший день двадцать второго века. Сегодня вы — безликие тени в балаклавах, отчаянные головы — вершите дело всего Человечества. Вы — бойцы Последнего дня, первые, кто за вечность восстает против наступившей темноты, нового, черного миропорядка. Вы — живое воплощение силы, той силы, что хранится в Людях. Сегодня ваши руки пустят черную кровь наружу, докажут паразиту в венах, что глумится над нами, что съедает нас изнутри, сея вражду и раздор, обгладывая большинство и кормя меньшинство до сыта, до толстых рож в кабинетах, что не подавлена им наша воля к жизни. Ну так дайте же, Люди, клич, клич Последнего дня! Дайте залп, расстреляйте отравленный заводами воздух, смахните пыль с этих мест! Дайте волю Океану Бурь!

И зарокотали очередями Люди. Пороху не было места — так много его оказалось среди зажженных глаз. Тишина повисла невыносимая, изредка нарушаемая передергиванием и щелканьем затворов. Все ждали боевую тревогу, по которой поднимаются патрульные города. Как только всем знакомый звук разнесся по улицам, затаились Люди по крышам, окнам и канавам.

На Улицу Порабощения ступили они, натёртые до блеска, тяжелые свинцовые сапоги. Каждый в закрытый забралом шлеме, каждый в истерической защите, каждый закрыт щитом. Строй идет ровно, медленно, наготове. Перед ними — небольшой отряд бунтовщиков, плевое дело — типичная работа. Но вдруг в центр непробиваемого построения залетают смеси, мгновенно захватывающие огнем всех, кто достоин предаться огню. Плавилась резина, кричали от боли псы: на обескураженных, едва потухших Сотрудников Безопасности налетели Люди.

Кулак пробивал кулаки, сыпались ребра от свинца и кирзачей, стремились черепа об асфальт. Иммунитет организма-общества восстал против империалистического паразитизма, застопорил кровь — порвал артерию. Бунтовщики валили Сотрудников на землю, забивали ногами, сокрушая уверенность в своей безнаказанности, в бесцельность и подавленность Людей. Сотрудники крутили Бунтовщиков, захватывая, избивая их до предсмертного состояния, но не выбивая из них стремление снова броситься в бой, мстить за года в прошлом и за мгновения сейчас. Один из Восставших вонзил в закрытое забрало шлема Сотрудника Безопасности штык, пробив его насквозь. Только что была задокументирована первая смерть в Государстве N: не от голода, истощения, обезвоживания, нехватки лекарств, чистого воздуха, удушья, избиения на улице. Смерть была задокументирована Последним днем.

Днем, когда Люди Восстали.