Последний день лета, предпоследняя ночь

Последний день лета, предпоследняя ночь

Дома не думалось, пришлось выйти на улицу и сесть на качели. Дома уже давно ничего не думалось, лишь стихийно, иногда, тонкой прохладной струйкой веяло вдохновение. В иных же случаях в комнате было душно, а то и пыльно. Качели же этого были лишены – в, как кажется, однообразном маятнике всегда было что-то чувственное. Под музыку – тем более. Но сейчас её слушать не хотелось.

Повеяло холодом, наверное, стоило одеться теплее. Хоть и днями держалась высокая температура. Такая высокая, что батарейки в вставших часах вновь на краткий миг оживали. Можно, наверное, было развернуться и одеться нормально. Но какие-то маленькие глупости, начинаясь, почему-то требовали, чтобы их довершали без изменений. Может, это было проклятьем глупостей, это было то, с чем нужно было бороться. А может, помёрзнуть было хорошей затеей.

Надкушенная булочка вполне вкусная. Это, наверное, мало о ней говорит. Она слоённая булочка с сосиской и кетчупом. Она остывшая, её тесто крошится, она кисловата и после неё хочется пить. Но всё это нужно прочитать с коннотацией: вкусное.

Силуэты, дома и деревья размываются. Картинка не очень считывается – она уже сто раз виделась. Но днём, стоит надеть солнцезащитные очки, всё вновь обретает краски. Ретроспективно и ностальгично – отсылая куда-то туда, где картинка ещё не приелась и не стала обыкновенным фоном. Днём в солнцезащитных очках обычный мир чувствовался по-старому, удивляя этим по-новому. Ночью тоже. Конечно, видно ничего не было. Но, как и в детстве, ночь выглядела чем-то большим и тёмным.

Ночью, кажется, все дорожки чуть длиннее. Днём можно пройти большущие расстояния и не заметить, как точкой А стала Б. Впотьмах, даже при белых ночах жёлтых фонарей двора, прогулка кажется путешествием. Когда жара спала, когда больше не саднят воздух машины газами, когда солнце сажают под землю, но оно льётся через фонари. Иногда слышны пиликанья дверей подъездов, но, конечно, двери ведут в другие миры. Где всё ещё сохранилась жара дня, где солнце не падает за горизонт, помимо человечьей воли. Где душно и, кажется, пыльно.

Время здесь безудержно растягивается, ночью минуты гораздо дольше, хоть и часы проходят очень и очень быстро. Секунды почти не идут, их даже считать трудновато. Лето же пролетело совсем незаметно.

Открываю термос, пью чай. Смешалось два разных пакетика. Один пишет на упаковке, что поёт весной, но всё-таки тот всегда казался началом лета, перебродившим маем. Второй чай с малиной, хоть и сама малина в частности не ощущается. Но всегда кислинкой вспоминается то мороженое с малиной в рожке, которое елось ещё в парке аттракционов. Навсегда летнее.

Слышно иногда разговоры проходящих мимо людей. Немного пьяные, наверное, опьянённые чувствами наступающего сезона. Начинаешь думать, как они не замерзают от стынущего лета, но вспоминаешь, что незнакомцы теплятся нутром.

Лето стынет, но, конечно, не замёрзнет, ведь всегда теплится воспоминаниями. Оно ещё порезвится с осенью и оно уж точно ещё вернётся.

Выйдя, наверно, хотелось попрощаться с летом. Тревожат и поэтично мучают сезоны ещё ненаступившие и совершенно прошедшие. Настоящее всегда куда-то пропадало, лишь потом возвращаясь пароксизмом прожитых моментов. Это была предпоследняя ночь, прощаться ещё было рано. Но выйти потом – днём – наверное, не хотелось. Воспоминание о том, что хотелось сделать, – забылось бы. Днём выходить не хотелось, пока ночью теплилась эта странная мысль. В иной час её бы смыло жарой и тепло растворилось бы в подобном. Может, хотелось вызвать эти моменты сейчас, потрогать лето в последний раз. Это лишь даты календаря, вымышленная система. Но какими сочными смыслами наделили: июнь, июль, август, летний вечер, ночная прохлада, мороженое, речка, загар, солнечные зайчики из окна, светло-зелёное утро, послезнойная гроза, удивлённый тополь. Как ромовая баба слова сочатся сиропом при укусе. И вновь хочется вкусить лето.