Последний поезд

Последний поезд

Она стояла на перроне, сжимая в холодных руках спортивную сумку с нехитрыми пожитками. Перчатки забыла впопыхах, а возвращаться нельзя, иначе опоздает на последний поезд. Перрон пуст, жители покинули свои дома, законсервировав их до лета, как всегда, второпях что-то забывая – важные мелочи, составляющие ореол уюта и стабильности. Сумка слегка подрагивала в ее руках, словно живя собственной жизнью, тишина обезлюдевшего городка и тихо падающие снежинки в свете фонарей разбавлялись тиканьем огромных вокзальных часов. Это было странно, ведь в суете и многолюдье обычного времени и обычного ритма вокзала расслышать шаги времени невозможно. Вот поэтому каждый год она уезжала последней. Ради того, чтобы в тишине слушать время и немного нервничать: а вдруг поезд не придет? Вдруг застрянет по пути от соседнего городка, вдруг зимние твари вылезут раньше времени и нападут и машинист, ставший таким близким за прошедшие годы, – вдруг и машинист погибнет? «Нет, – вздрогнула она, крепче сжав стылые руки на ремнях сумки, – все будет хорошо!»
Она подняла лицо вверх, ловя снежинки ртом и моргая, когда они таяли прямо на глазах. Прислушалась к окружающим звукам. Вдалеке послышался гудок. Годами высчитанное расстояние давало ей от гудка до посадки около десяти минут. Она обернулась. Город уснул, глаза не различали света в окнах, на улочках, все погасло, кроме одного фонаря над головой. Позади нее – тьма, впереди опасный зимний лес и... тьма. Стоя в единственном пятне света посреди мрака, она чувствовала себя особенной и... уязвимой. Своего рода душевный мазохизм – нырять в последний поезд, из уязвимости в уверенность: адреналин разносится по телу, будто прыгнула с парашютом и благополучно приземлилась. С парашютом она не прыгала, поезд – вот ее экстрим. Каждый год, один раз.

Фонарь локомотива прорезал темноту, вынырнув из-за поворота. Тук-тук, тук-тук... Кровь в теле вторила ритму колес, сумка сильнее подрагивала в руках. Поезд тихо ехал вдоль перрона; она махнула рукой машинисту и вздохнула. С мягким пшиком двери открылись перед ней, выдохнув тепло в лицо. Один шаг – и она в безопасности. Фонарь за ее спиной погас в тот миг, когда закрылись двери. Вагон пуст. Пуст? Нет. В конце сидел незнакомый парень, задумчиво глядя на нее. Поезд тронулся, она села на ближайшее место, к окну, глядя на лес. Кромешную тьму теперь разгонял только фонарь поезда, но ей этого было не видно. В убегающем назад черном лесу мелькали красные огоньки.
– Рано в этом году вылезли, хорошо, что мы уехали. На самом деле ученые говорят, что они с каждым годом просыпаются все раньше.
Парень плюхнулся рядом с ней, косясь карими глазами на шевелящуюся на ее коленях сумку. Она улыбнулась и расстегнула молнию. Мордочка серенького котенка вылезла на свет.
Люди, покидая городок, забывают не только мелочи.
Он мурчал. А за окнами вагона билась вьюга и выли зимние твари.

* * *

– Ты помнишь, как это случилось первый раз?
– Нет, мне было два года. Совсем малышка. Я не помню того страха и истерии. А ты?
– Помню, но самую малость. Родители рассказывали, как люди сбегали, не закрыв дома, бросая все. Всеобщая паника.
Немного неловкое знакомство попутчиков в стиле «Я Алекс». – «А я Джо», внимательное прощупывание взглядом собеседника и в унисон урчащие желудки остались позади. Ужин в вагоне-ресторане, выданный автоматом после сканирования билетов, был неким уравнителем. Вьюга за окном уже не казалась такой злой, лес – таким темным, а изредка доносящийся вой – таким страшным. Даже мигающий свет в соседнем вагоне больше не выглядел предзнаменованием из ужастиков. Маленький безымянный шерстяной клубочек мирно спал в сумке. Через пару часов они прибудут в Антхилл, город-колосс, расположенный в глубине материка подальше от лесов, где проводят зиму жители маленьких городков побережья. Поезд неумолимо несся сквозь снег, прорезая ночь прожекторами.
– Какая теория тебе кажется правдивей? – Алекс придерживал на столике слегка вибрирующую кружку с кофе.
– Я немного верю в каждую, сложно разобраться, где правда, когда истину скрывают, – Джо сонно щурила голубые глаза, потирая веснушчатое лицо руками. – Мне нравится версия с заражением местной фауны. Говорят, на побережье был исследовательский центр. Никто из местных там не работал, так что данных нет, чем они там занимались. Секретно.
– Да, я тоже слышал. После первой зимы правительство щедро снабдило население версиями происходящего. Сбежавшие гибриды, выращенные для военных целей, безумные лаборанты, распылившие вирус и заразившие местных животных, радиация. Мне нравится версия про сбежавшие военные разработки.
– Что ж они там такое разработали, что до сих пор истребить не могут? – Джо скептично фыркнула, чем вызвала смешок собеседника.
Зависшая в воздухе голограмма машиниста оборвала начинающееся веселье. Это было не традиционное записанное приветствие или объявление остановки. Проецировалось реальное время, и машинист выглядел напряженным.
– Уважаемые пассажиры, в целях безопасности прошу вас пройти в первый вагон. Как можно быстрее.
Лицо на голограмме напряженно посмотрело куда-то в сторону и отключилось.
Джо и Алекс переглянулись, синхронно подхватили багаж и буквально помчались вперед сквозь состав, притормаживая только перед автоматическими дверьми. Внезапный грохот заставил их замереть. Железные ставни падали вниз, закрывая окна и отгораживая от внешнего мира. Джо глубоко вздохнула, стук собственного сердца почти заглушил все звуки.
– Я и не знал, что такое бывает, – Алекс дернул ее за руку и потащил за собой вперед.
Запыхавшиеся, стояли они в первом вагоне; свет мигнул и погас. В кромешной темноте Джо чувствовала, как потеет ее рука в руке Алекса, ощущала вибрацию пола и то, как недовольно пытается вылезти котенок из закрытой сумки.
– Включено аварийное освещение, – возвестил механический голос, и тусклый красноватый свет полился с потолка, очерчивая и углубляя тени.