Последняя страница

Глава 1/Ночь. Лавочка. Фонарь

  Была уже глубокая ночь, и пыльный город давно укрылся звёздным плащом с большой золотой пуговицей, пришитой под самый подбородок. Раскалённый после знойного дня воздух наконец стал холодеть и приятно остужал, кажется, высушенную донельзя кожу.

Я брёл по пустой улице, лихорадочно перекидывая обрывки мыслей из одного угла сознания в другой, будто пытаясь собрать воедино пазл, по которому стукнул кулаком капризный ребёнок. На душе скребла кошачья свора, настырно копошась, будто пытаясь закопать в моей же грудной клетке всё дерьмо, что накопилось там, только вот бесполезно же. Я был уже хронически болен спорами одиночества и отчаяния, которые уже дали свои болезненные побеги. Даже смешно.

Всё казалось отвратительной театральной постановкой, в которую меня запихнули силком, насильно всучив в руки сценарий, написанный безумцем, и заставив играть роль одинокого неудачника, неспособного разобрать накопившийся хлам пробежавших мимо лет. А их же, казалось бы, и мало совсем пробежало. Мне ведь всего-то двадцать три года, а кажется, будто старость, вон она, уже стоит за спиной и тычет между лопаток корявой тростью с затёртой ручкой.

Я усмехнулся, и потрескавшиеся губы ужалило болью. Надо бросать эту привычку — кусать губы, да только же это всё равно, что сигареты… Пристрастился и уже трудно соскочить, хотя, казалось бы, зависимость-то плёвая. Как же жалко я, должно быть, выгляжу. Хотелось спеть гимн собственному бессилию и ничтожности истеричным смехом, да только получался он всё равно тихий и глубоко внутри меня, так и не дойдя до горла.

— Дьявол.

Выгнав из лёгких горячий газ, я свернул в проулок и зашёл в маленький магазинчик с покосившейся вывеской «24 часа».

Внутри всё было не менее угнетающе, чем снаружи: облезшие серые стены, старый затёртый прилавок, выцветшие полки, работавший через раз холодильник и засаленная штора на маленьком окошке.

За прилавком восседала тучная бабулька в цветастом сарафане и крашеным одуванчиком на голове. Её морщинистое лицо было серьёзным и уставшим, будто каждая складочка давила на неё с немыслимой силой. В испещрённых временными рубцами руках она держала книгу в мягкой тёмно-зелёной обложке. Я не видел ни названия, ни автора книги, но с чего-то стало безумно любопытно, отчего старушка так озадаченно перебирала её в руках.

— Читаете, бабушка?

Старушка подняла на меня затуманенный взгляд. Казалось, что она была где-то далеко-далеко, за границей этих серых стен, что, по-видимому, давили на неё сильнее, чем вековые морщинки и с таким усердием закрашенная седина.

— Нет-нет, — бабулька медленно покачала головой, — неделю назад оставил кто-то, да не вернулся. Возьми себе, если надобно.

Она протянула мне книжонку и тепло улыбнулась, как умеют только люди, за чьими плечами уже прожитый век.

— Спасибо. Можно мне тогда ещё воды без газа?

— Сейчас, сынок.

Часы отсчитывали начало третьего, но в пустоту комнат моей квартиры возвращаться не хотелось. Даже вышагивая километры по ночным улицам, я чувствовал себя менее одиноким, чем находясь в стенах собственного пристанища. Даже воздух в нём казался мёртвым, пропитанным ядовитым отчаянием. Странно как-то, если взять во внимание, что в этой берлоге я жил уже три года, и только последние пару лет нахождение там съедало меня. Быть может, дело в том, что меня никто не ждал. Никто не дышал со мной одним воздухом, не наполнял его теплом и свежестью, от того он омертвел и застоялся.

Я опустился на лавочку под стареньким уличным фонарём и вытащил из кармана баночку с таблетками. Из-за дождя на прошлой неделе буквы на приклеенной бумажке растеклись, оставив синюю кляксу, но я и так помнил, сколько таблеток в день должен был проглотить. Должен был, но последние два дня эта обязанность перед собой вылетела из моей головы.

— Ну, ничего. Начну сначала.

Залитые водой пилюли мягко проскользнули по пищеводу, и я со спокойной совестью выдохнул. Да кому это надо вообще. Даже если я сойду с ума, разве кому-нибудь будет до этого дело?

Я повертел полупустую баночку в руке, раздумывая над тем, оставить её или отправить в мусорный бак, что стоял около другого конца лавочки. Это же скорее привычка уже, поддерживать своё психическое состояние в норме, из последних сил не давать себе переступить черту и кануть в небытие. Но вот только для чего… Зачем я продолжаю бороться за здравомыслие?

Этот вопрос не давал мне покоя последние полгода, но отчего-то я продолжал принимать таблетки и ходить к психиатру. Одно и то же: «Вам нужно больше общаться с людьми», «Чаще гуляйте…»

Люди боятся меня на психологическом уровне. Ну, кроме стариков… Почему-то именно те, кто прожил уже достаточно долго, смотрят мне в глаза без страха, хоть и видят, как в них плещется едва уловимое и скользкое безумство.

Я откинулся на спинку лавочки и открыл первую страницу книги.

«Здравствуй, мой дорогой читатель… Наверное, так стоит начинать знакомство. Но, если честно, я не особо сильна в знакомствах с новыми людьми…»

— Интересное начало для книги… — я посмотрел на обложку, но, не увидев на ней ничего, вернулся на первую страницу, где должен быть указан автор, но тот был тщательно заштрихован гелиевой ручкой. Остались только название книги и год издания: «Последняя страница, 2013».