Посвящённый В Тайну

Посвящённый В Тайну

Как только я проснулся и открыл глаза, я сразу понял, что что-то не так... 

Такие, как я, посвящённые в тайну, это ощущают сразу. Несмотря на то, что я чётко осознавал, что проснулся у себя дома, в своей кровати, под своим тёпленьким одеялом, я знал, что это не совсем так. Звуки, запахи, само пространство - всё изменилось. Это дурацкое ощущение, что тишина стала тише, немного давит. Дышать становится чуть сложнее не потому, что воздух стал гуще, а потому что самого воздуха стало меньше. Ну и конечно же свет! Никаких сомнений в том, что сейчас летнее утро, не было. Но серость, невзрачность, угрюмость, всё это могло кого угодно сбить с толку и заставить поверить в то, что сейчас печальный осенний сумрачный вечер перед надвигающейся грозой. 

Кого угодно, но не меня... Надо вставать...
Я нажал на выключатель, хотя понимал, что электрический свет не сделает комнату намного светлее, но это было сделано скорее для того, чтобы удостовериться в правильности моей догадки. Серость пропиталась мутной бежевостью и приятного от такого освещения было мало.

Но это всё пустяки по сравнению с теми сюрпризами, которые меня ждут... Надо оглядеться...
Каждый раз это бывает по-разному. Я не могу объяснить закономерность системы, почему меняется суть только каких-то определённых вещей. Что-то остаётся прежним, а что-то...

На гитаре, которой я по утрам настраиваю себе настроение, теперь вместо струн была натянута колючая проволока. На свадебной фотографии, которая стояла в рамке на комоде, роскошное белое подвенечное платье моей супруги теперь было изуродовано кровью... Она погибла четыре года назад. На неё упала ледяная глыба с крыши. Я стоял в нескольких метрах от неё. И я никогда не забуду, как белый снег таял, краснея от её горячей крови. И вот опять этот контраст. Красное на белом. Я заставил себя не думать об этом.

 
Я снял покрывало с клетки попугая, которое избавляло меня от его ночного чириканья. Кеша был проткнут вогнутыми внутрь клетки прутьями.

В большой комнате вместо люстры висела мёртвая коза в петле. Вместо стёкол на окнах был повешен целлофан, местами прорванный, и ветер шебуршал им с каким-то скрипучим неприятным звуком. Кран на кухне был скручен в ржавый узел, а в раковине лежали какие-то склизские пульсирующие яйца, непонятно чьи вообще.

Теперь я был убеждён в том, что случилось то, что случилось... Могу ли я это исправить?.. Думаю, да, но... Скрученный кран и окровавленное платье на фотографии - это не самое страшное... Люди тоже меняются, и даже сам чёрт не знает, сколько всего может произойти в этом искажённом мире...

Надо идти...
Я даже не обратил практически внимания на любопытный моргающий глазок на входной двери. Я вышел на лестничную клетку. На лестнице, ведущей на пятый этаж были разбросаны детские игрушки. Паровозики, куклы с оторванными руками, футбольный мяч проткнутый шампуром... Наверху кто-то плакал, но я ничем сейчас помочь не смогу. И пошёл вниз. В пролёте в углу сидел сосед и дрожал так, будто он находится в морозилке. "Что случилось?" - спросил я больше из интереса. Потому что понимал, что он всё равно не сможет объяснить, что случилось. "Л-л-лимоны... Я р-р-растерял все лим-м-моны..." - стуча зубами ответил он. Я прошёл мимо.

 
Я вышел из подъезда. Мрачно. Невзрачно. Тускло... Высосано. Недоделано. Невнятно. Город-гангрена.

Фонарный столб, как напуганный страус, изогнувшись дугой, спрятал свой прожектор в землю. На лавочке меланхолично стучал метроном рядом с кучкой зубов. Безголовый дворник подметал асфальт косой. Кто-то выпрыгнул из окна пятого этажа и безразлично, будто это пирожок с вишней, размазался по этому асфальту прямо перед дворником. Тот, ничего не заметив, тыркал тело косой. Берёзы почернели. Листья ссохлись, но не опадали. Слева жалобно мяукнул кот. Я подошёл к нему и погладил. Единственные существа, на кого не действует изменение мира. Надо идти...

Я шёл мимо автобусной остановки, где бабуля серпом выбрызгивала, другого слова подобрать не могу, из тинейджера внутренности. Печень кусочками с кожей, мясом и кровью разлеталась вокруг. Потом, видимо, серп застрял в рёбрах. Потому что ей пришлось приложить усилия, чтобы выдрать его назад. И она снова принялась его потрошить. Уже держа серп двумя руками. Я шёл мимо кафе, где безумное стадо мужчин жрали живьём официантку. Она была ещё жива, но не могла даже кричать, потому что один бугай, просунув пальцы обеих рук ей в рот, резко раздвинул челюсти так, что порвались щёки и раздробились скулы. Я шёл мимо горящей церкви. Я шёл мимо стадиона, из увядшего газона которого торчали двадцать два надгробья. Я шёл мимо фонтана, когда-то милого. Теперь он фыркал канализацией из своих труб. Такое ощущение, что его тошнило. Безостановочно. От своей же мерзости и вони.

 
Я пришёл... В нормальном мире - это обычный загородный дом, не самый дешёвый, но и не самый простенький. Хм... Он и в этом поганом мире точно такой же. Я не удивлён... Видимо, хозяйка вообще не в курсе того, что происходит вокруг. Я направился к воротам...

Думаю, пришло время пояснить одну важную вещь, пока я перелезаю через забор, крушу черепа охранникам-скелетам и обхожу ожившие зубастые капканы, чтобы подобраться к двери... Дело в том, что... Ну как бы объяснить... Вот есть вышивка. Красивый узор... Или даже прекрасный портрет... Да всё что угодно может быть красиво, искусно, ярко, красочно вышито! Но если перевернуть ткань изнанкой кверху, там не так всё замечательно... Даже если там так же, без корявых швов, недозатянутых петелек и других недо... Это всё равно изнанка. И у мира, нашего такого нормального, а иногда и не очень, тоже есть изнанка. Вот сейчас город мой лежит изнанкой кверху... Не весь мир, в глобальном его значении! А только мир моего города... За лоскут ткани с вышитым на ней городом отвечает та, к кому я пришёл...