Потерянный оазис

Потерянный оазис

Потерянный оазис
Пустыня, упорно преследовавшая Гамилькана последние три дня, наконец-то закончилась.
То, что казалось издалека зелёным пятачком, призрачным  оазисом, на самом деле было религиозным поселением, связь с которым была потеряна несколько дней назад. Священный сенодиат принял решение отправить в Асгольм рыцаря веры. Именно так и Гамилькан оказался в этих, забытых всеми святыми, краях.
Если быть откровенным до конца, то оказался он здесь из-за того, что Иеромонаху уже осточертело вытаскивать его из дерьма, в которое он постоянно норовил вляпаться и поэтому, как только появилась возможность избавиться от него, ну, хотя бы на неделю, он сделал это незамедлительно.
Нарвал, так Гамилькан величал своего механо коня, медленно переставлял суставчатые ноги, и господнему воину казалось, что если он спустится на землю, то с лёгкостью его обгонит.  
Конь имел явные проблемы с зарядкой батареи - либо виноваты в этом были солнечные пластины, принимающие энергию солнца, либо сама аккумуляторная батарея. Возможно причина была смехотворной, и справиться с ней мог любой техно монах послушник, вот только, для начала, требовалось отыскать подобного специалиста в этом захолустье.
В конце концов Гамилькану надоело плестись с черепашьей скоростью и он  спрыгнул из седла на горячий песок.
Пройти оставалось не так уж и  много (метров четыреста) и,  потянувшись до хруста в позвонках, Гамилькан, испытывая явное удовольствие от простой ходьбы, сделал несколько не уверенных шагов на ватных ногах , придерживаясь рукой за механическую гриву.
Конечно, с конём этот хромированный монстр имел не так уж много общего и скорее назывался так по привычке, как дань далёкому земному прошлому в котором когда-то существовали настоящие лошади из плоти и крови, а не  из напичканного электроникой полу робота, больше напоминающую странную птицу, на двух многосуставчатых лапах.
Сняв с магнитного крепления, установленного на механическом крупе железного жеребца ножны с мечем, Гамилькан побрел к поселению, оставив за спиной механо коня, почти разрядившего свои батареи.
Усталость, накапливающаяся все дни похода, наполненного постоянными проблемами с неисправностью Нарвала, начала понемногу развеиваться, и душа Гамилькана начала медленно заполниться чувством комфорта и спокойствия.
 Однако, каждый следующий шаг, приближающий его к древним строениям Асгольма, напрочь развеивал то благодушное настроение, которое он испытывал ещё несколько секунд  назад, оставляя лишь тревогу и напряжение.
Гамилькан, без устали, настороженно вглядывался в окружающие его просторы, не понимая как этот клочок издревле обжитой храмовой земли, со времени его последнего посещения, сейчас мог выглядеть так покинуто, заброшенно. Вездесущий песок уже стремительно заполнял пустынные улицы.
Ещё месяц назад это было весьма оживлённое место: по узким улочкам сновали  местные жители, крестьяне, служители храма. Жизнь кипела. 
Теперь даже животных не было видно - только грифы-падальщики кружились где-то в центре поселения.
Падальщики - это дурной знак. Эти отвратительные твари пугливы, и боятся живых, а вот разлагающиеся трупы - это то, мимо чего они никогда не пройдут мимо.
 Внезапно поменявший направление ветер, принёс с собой  приторный запах, который с каждым следующим шагом лишь креп, набирая неимоверную силу.
Запах этот был слишком хорошо знаком Гамилькану ещё с тех самых времён, когда он участвовал в семилетних войнах веры, где на огромных полях сражений погибло несколько миллионов человек, большая часть которых неделями, а то и месяцами лежала непогребёнными под солнцем Трионики, источая смрад, который просто сбивал с ног на многие километры вокруг.  
Первым, естественным желанием было развернуться и, запрыгнув на механо коня, скакать отсюда прочь. Но голос разума говорил о том, что аккумуляторные батареи его боевой машины не смогут осилить обратного пути, даже не смотря на солнечные батареи, которые постоянно подзаряжали энергосистему. А без механо коня в пустыне его ждёт мучительная смерть. Нарвал, подключенный к системе кондиционирования доспехов, охлаждал воздух до приемлемых, хоть и жарковатых 30 градусов, не давая свариться в броне, за пару часов, а ночью согревал, не позволяя замерзнуть от низких температур.
Но была ещё одна, и довольно веская, причина, которая заставляла Гамилькана идти в подозрительно притихший и источающий зловоние тлена, Асгольм, даже если бы его механо конь был исправлен.
Этой причиной был Иеромонах, которому нужны были ответы на то, что стало с поселением, а чего ему совершенно не было нужно, так это очередного косяка со стороны, и без того, проштрафифшегося, везде где только возможно, Гамилькана.
Нужно было выяснить, что там произошло, а ещё отыскать полностью заряженную батарею для Норфолка, которой с лихвой хватило бы на обратный путь.
Так что, как ни крути, а хотя бы в храмовый комплекс, в котором, по обыкновению и находились заряженные батареи, идти придётся.
***
Как и большинство воинов господних, Гамилькана был левшой, поэтому, едва он почувствовал опасность, сейчас ещё не зримую, но явственно зашелестевшую в сухом пустынном воздухе, как его верный меч тут же перекочевал в ладонь левой руки.
Картина открывшаяся Гамилькану на улицах Асгольма говорила о том, что здесь в этой части поселения был взрыв – несколько анфилад было повалено ударом взрывной волны, а храмовый комплекс обрушился, погребя под собой запасы столь необходимых ему аккумуляторных емкостей. Последнее открытие весьма опечалило Гамилькана.
Ни живых, ни трупов по прежнему не наблюдалось, но Гамилкан не сомневался в том, что последних он ещё повстречает, причём в весьма впечатляющих количествах. 
С каждым следующим шагом въедливый запах разложения становился всё ужаснее, и Гамилькан был вынужден поднять забрало шлема,  в котором был установлен респиратор, полностью фильтрующий воздух для дыхания, предотвращая попадание извне в лёгкие отравляющих веществ или, как сейчас, тошнотворного амбре.
Несколько сотен шагов вывели Гамилькана на базарно площадь. Здесь то он и увидел кровавое пиршество падальщиков во всей своей красе: более двух десятков птиц рвали своими клювами сотни сваленных в кучу тел. 
Похоже, что здесь, на небольшом пяточке, была собрана большая часть населения храмового поселения. Мужчины, женщины старики, дети – все лежали вповалку у небольшого колодца.
Гамилькан решил осмотреть тела на наличие колотых и резаных ран. Если нет видимых повреждений, то значит население не вырезали кочевники, или другие воинствующие племена, и придётся искать другие факторы, послужившие причиной гибели целого городка.
Едва воин господа сделал несколько шагов по направлению к телам, как падальщики начали проявлять нехарактерные  для себя признаки агрессии: повернув голову в сторону человека, птицы шипели, махали крыльями угрожающе клекотали окровавленными клювами на лысых головах.
Гамилькан лишь улыбнулся под маской скрывающей лицо – повод применить против них оружие и без того требовался минимальный.
 Выстрел из многозарядного пневматического метателя дротиков, установленного на правом предплечье, одну за другой, вогнал несколько стрелок, в чахлую,  местами облезлую грудь четырёх птиц.
Роняя перья, крикливые птицы поднялись в воздух, откуда неотрывно следили за опасным незнакомцем, взглядами, полными ненависти.
Гамилькан приблизился к телам на  пару шагов и стал внимательно их изучать.
Ран нанесённых холодным, или метательным оружием воин не заметил, хотя он не мог ручаться, что провёл доскональное обследование – очень ему не хотелось, знаете ли, ворочать трупы, предварительно обнажив их, как патологоанатом, для того чтобы на все сто процентов быть уверенным в доподлинности  своего заключения. А вот что ему бросились в глаза первым делом, так это те раны, которые ныне покойные жители Асгольма нанесли себе собственными руками: у абсолютного большинства из них были выцарапаны глаза. До самых костей. Теперь сотни тел, смотрели, или косились на него богровыми провалами изувеченных глазниц.
Техно монах, совсем ещё юнец, отбившегося от основной группы, лежал  вперившись в облака темно-багровыми провалами, возникшими на месте глаз. Лицо его было изорвано в клочья, а ногти на пальцах сломаны от чрезмерных усилий. Однако, цепкий взгляд рыцаря успел заметить что на кожаном ремешке весит небольшой цилиндр с ярко-зелёной полоской индикации – это была столь необходимая Гамилькану, заряженная батарея аккумулятора.
Он едва сделал пару шагов по направлению к заветному тубусу, как заметил её - жрицу храма. Саму девицу Гамилькан видел впервые, но белоснежные облачение жрицы вряд ли можно было спутать с грубой мешковиной крестьянки, или цветастым нарядом, столь любимым представительницами знати.
Девушка сидела у колодца, опустив правую ладонь в прохладные воды, и плавно водила пальцами по прозрачной глади.
Молодую жрицу совершенно не заботило то, что вокруг лежат, источая невыносимой зловонный  смрад сотни её соотечественников. Именно та безмятежность, с которой она сидела у колодца более всего поразила Гамилькан.
Он давно уже не считал себя ревностно верующим, но сейчас слова молитвы сами начали отскакивать у него от языка:
- Все правитель, приди на помощь агнцу твоему в трудный для воинства господнего час, направь рукой творящей и карающей..
Послание к вседержителю оборвалось в тот миг, когда девушка повернулась на его голос, одновременно вставая на ноги.
Вместо глаз, как и всех остальных, лежащих сейчас на площади, у девушки зияла пустота, но глядя как уверенно, с каждым шагом набирая скорость она приближается к нему, Гамилькан не сомневался в том, что она его видит, пусть и не глазами, но чем-то ещё.
Последние метры, разделяющие их, жрица не просто бежала, а уже летела, едва касаясь ступнями раскалённого песка.
Гамилькан, резко уходя  с лини атаки, одновременно встречал обезумевшую девицу молниеносным ударом клинка.
Он едва не промахнулся, но всё же сумел дотянуться до  жрицы, срубив ей верхнюю часть черепа.
К его ногам упал овал, по размерам не уступающий небольшой чашке, а тело, лишившееся части черепа и несколько десятков грамм мозга, пролетело дальше.
Гамилькан невольно бросил взгляд на часть черепа, увенчанный роскошным скальпом, обрамлявшим окровавленный кусок плоти диковинным светло-каштановым солнышком,  и на миг забыл обо всём – вместо привычного серого вещества в небольшой ёмкости колыхалась полупрозрачная слизь.
Страшная догадка потрясла сознание Гамилькара – мозговые паразиты!
Об этой напасти, некогда выкосившей большую часть населения Трионики, отбросившей планету в эпоху средневековья, не слышали уже несколько десятилетий, и вот она - очередная вспышка болезни!
Теперь становилось ясно, почему инфицированные собрались именно здесь, на базарной площади рядом с колодцем – именно вода являлась тем самым источником заражения, спровоцировавшим эпидемию. Она же притягивала к  себе заражённых как магнит, а те в свою очередь отравляли своими спорами любой источник пресной воды.
А Жрица, охваченная безумием страшной болезни, вовсе не думала падать горячий песок замертво. Развернувшись она вновь бросилась в яростную атаку.
На этот раз Гамилькан не собирался махать мечом – он встретил отродье нечистого  всеочищающим пламенем огнемёта (неизменного атрибута, входящего в оснащение любого из облачений рыцарей веры, девизом которых было короткое и весьма доходчивое:  Огнём и мечом!),  испепеляя зачумлённое тело.
Объятая пламенем девушка стремительно сбавляла ход, переходя на шаг, а затем и вовсе остановилась. Простояв ещё мгновение она упала.
Она упала, но начали подниматься те, кого ещё минуту назад Гамилькан считал трупами. Сотни тел.
Больше нельзя было медлить ни единой секунды.
Подбежав к телу мальчишки послушника техно монаха Гамилькан попытался сорвать с его тела тубус с аккумуляторной батареей. Однако мёртвый мальчишка только казался мёртвым.
Его ручонки, в пятнах бурой крови вытянулись в сторону рыцаря.
Первым ударом Гамилькан отрубил худые ручки, а вторым снял с плеч голову.
Схватив освободившийся тубус, Гамилькан бросился прочь с площади, прочь из Асгольма.
Во что бы то ни стало он должен был успеть предупредить синодиат о надвигающейся беде.
Предупредить сейчас, пока не стал слишком поздно.
Он должен, потому что по пятам за ним будет следовать зачумлённая армия!
Он обязан быть в рядах святого воинства, которому вновь предстоит схлестнуться с нечистым!
Он ещё может успеть…