Потеряшка в академии

1

Чумка

Ну чумка

Ты где вообще

Пара через 10 минут

Скинь фото домашки

Тебе жалко что ли

– А тебе, видимо, место для знаков препинания твиттер зажал? – хмыкнув, я вздохнула. Некоторые не меняются, даже если подставят. Меня уже один раз несправедливо обвинили в списывании, и того раза мне более чем достаточно. Сам домашку делай, а не в катках сиди.

Я заблокировала экран смартфона и бросила его в рюкзак, направляясь к женскому туалету. Оставшихся восьми минут более чем хватит, чтобы успеть все сделать и подняться на четвертый этаж, где у меня по расписанию будет следующая пара. Закрывшись в кабинке, я психанула и отрубила смартфон. Не дождавшись моего ответа вконтакте, он начал мне названивать.

Даже в туалет не дает спокойно сходить! Я сказала, что больше не дам списывать, значит не дам! Он настолько тупой? Хотя… если не может сделать домашку на первом курсе в середине первого семестра, значит у него точно обезьяна с тарелками в черепушке, а не мозги.

– Фух, – выдохнула я, склонившись к коленям. Суббота, последняя пара, родители дома, а я сижу в универе. Четыре реферата по разным предметам за неделю, чтобы повысить средний балл и получить автоматы по всем экзаменам. Голова чугунная. Вероятность успеха (по заверениям старшекурсников) – высокая. Пока есть возможность, нужно этой возможностью пользоваться.

В соседнюю кабинку зашла женщина, долбанув дверью и шпингалетом. Грохот ударил по вымученным мозгам, словно мне черепушку разрубили надвое. Я сегодня даже любимые крупные серебряные серьги не надела. Они тяжелые и при мигрени их вес добавлял дискомфорта. А так, конечно, я вся была увешана серебром: кольца, браслеты, цепи и подвески. Уж очень я люблю это дело.

«Мне осталось выдержать полтора часа» – повторяла я мысленно, настраиваясь тупо выжить на последней паре. Домашка сделана, спрашивать меня не должны, ведь я в прошлый раз у доски отвечала. На носок моего белого на черной высокой тракторной подошве сапога упала капля крови.

Встрепенувшись, я тыльной стороной ладони вытерла под носом, но не оставила следов. Из соседней кабинки к подошве моего сапога подтекла лужица крови, приведя меня в замешательство. Я задрала голову и увидела как через перегородку переваливался толстый металлический прут с привязанной к ней окровавленной рукой.

К моим ногам натекало все больше и больше крови, и я усомнилась в своей адекватности. Отряхнув юбку, я вылетела из кабинки и прижалась спиной к стене напротив. Из-под кабинки, в которую зашла неизвестная мне женщина, кровь продолжала течь в совершенно неадекватных количествах.

Дрожащей рукой я потянулась вперед и вдруг одернула руку. В голове появилась светлая мысль, что стоит хотя бы перчатку надеть. Из-за серебряных маленьких пряжек я не оставляла перчатки в карманах куртки, которую сдавала в гардероб. Были прецеденты, когда серебряные украшения с перчаток срезали.

Надев перчатку, я судорожно дернула за ручку кабинки, но та оказалась закрыта. Я постучалась, но женщина никак не отреагировала. Обычно же отвечают «занято» или что-то в этом роде. Перепугавшись до смерти, я включила смартфон и позвонила куратору. Он у нас дядька нормальный. Если у меня кукуха поехала от напряжения, он меня не сдаст.

Мне чертовски повезло, что за это время никто в туалет больше не пошел. На пару я опоздала. А когда в туалет вломился явно мужчина, у меня не было сомнений, что им был наш куратор. Не став медлить, он вывел меня из туалета и усадил на пол, прижав мною дверь снаружи. Затем он, кажется, вызвал полицию. По крайней мере он кому-то позвонил. У меня реально крыша поехала, что даже голос куратора я с трудом различала.

– Мои лекарства, – с трудом выдавила из себя я, пытаясь снять со спины рюкзак. У меня всегда с собой успокоительное и бутылочка воды. Услышав меня, куратор помог, и я смогла принять свое лекарство. Уже с первых минут я почувствовала, как замедляется сердечный ритм, а лицо куратора из сплошного бежевого пятна обретает личные черты.

У меня стрессовое нарушение восприятия лица, или эмоциональная прозопагнозия. Появление ректора, проректора, полиции и еще кучи незнакомых людей в купе со звонком с пары, когда из кабинетов вывалились толпы спешащих свалить из универа студентов, спровоцировали новый приступ. У меня сердце стучало в ушах. Даже вызвали медсестру из медкабинета. Благо, что я в главном корпусе, а не в дальнем за сорок минут на автобусе отсюда.

Помню, что меня по приказу ректора пересадили на подоконник, убрав тяжелые горшки с растениями (сидеть на подоконниках запрещено). Помню, я выпила повышенную дозу лекарств, пока разгоняли любознательных студентов. Помню… первое, что я действительно адекватно помню, как позвонил отец, ожидавший меня около универа на машине. У нас с родителями были планы съездить на день рождения бабушки в соседний город.

Через пять минут родители были рядом со мной. Мама-паникерша ревела в три ручья, словно жертвой стала я, а не просто свидетельницей. Отец пререкался с полицейскими, требуя забрать меня домой немедленно, все равно говорить я сейчас не в состоянии. И против требования не выезжать из города, мы ж на завтрашний день рождения бабушки едем.

Меня осмотрела медсестра, и родителям все-таки удалось вытащить меня из универа, отдав мои сапоги с кровью жертвы полицейским. Мне же пришлось довольствоваться сменными балетками (в декабре). Хорошо хоть мы на машине, и отец (нарушая все правила) припарковал машину рядом с крыльцом универа, а не на парковке.