Потомки лорда Каллига

Пролог: Цареубийцы

Дромунд Каас, столичная планета великой империи ситов, никогда никуда не торопился. 

Здесь вставали с рассветом и редко оставались бодрствовать после полуночи — только рабам пристало пренебрегать сном, свободный же человек умеет распоряжаться временем и все свои дела всегда закончит засветло. Здесь десятилетиями ждали судебных решений, и подчас внуки умирали, так и не узнав, кому достанется наследство прадеда, за которое спорили их деды и бабки. Моды и архитектурные стили здесь держались веками, не меняясь — а зачем, если красивое в прошлом веке и в этом останется по-прежнему красивым? Даже рабы здесь умели правильно встать, правильно сесть и правильно поклониться. Даже говорили тут неторопливо, растягивая гласные и чётко проговаривая все согласные звуки, чтобы не дай боги не спутать глухой со звонким.

Проще говоря, если смотреть на вещи объективно, Дромунд Каас, столичная планета великой империи ситов, был безнадёжно провинциален.

И столица столицы — город, без особых изысков называвшийся просто "Каас" — был планете подстать и тоже никуда не спешил. Например, не спешил ни отстраиваться, ни расширяться — тёмные башни многоэтажек здесь свободно соседствовали с бурыми скалами, заплатками дождевого леса и глубокими оврагами. Что там — из фундамента самой Цитадели, главного здания на всей планете, резиденции столичных ситов и основных министерств, росли деревья и их никто не трогал!
Что поделать! Здесь считали, что проще перекрыть раз в месяц шоссе, ведшее от космопорта до центральных кварталов, чем раз и навсегда зачистить лес от хищников или хотя бы построить вдоль дороги достаточно высокие и крепкие стены. 

Та же беда была и с древним храмом — который, по местной безыскусной традиции, называли просто: Храм — построенным лордом Фаршолом в далёкий год открытия планеты. Разговоры о его реставрации велись не первый век, но и только — святыня всех ситов, посвящённая никому не ведомым богам, постепенно разваливалась под безжалостными ветрами и колдовскими грозами, так что нетронутым осталось одно главное здание, тёмной тенью царившее над восточным горизонтом.
Последние годы там добавилась ещё беда: тёмные эманации свели с ума несколько археологических команд, которые засели в джунглях с оружием и нападали на всех мимоидущих, принимая их за джедайские передовые части.

Но был в этом оазисе покоя и неторопливости свой изъян. В той самой Цитадели, по соседству с главной башней, частенько и работали ночами, и вечно бежали со временем наперегонки, и говорили быстро, глотая звуки и постоянно боясь опоздать.
То была Ситская Безопасность — служба внутренней и внешней разведки.

Раньше они называли себя "бьющимся сердцем государства"; теперь пламень риторики поугас, и речь чаще заходила о трудолюбивых пчёлах и неустанных санитарах леса.
Эти люди привыкли не спать ночами над сводками с фронтов и с вражеских локаций, планируя удары в спину, изысканные в своей эффективности политические убийства и запутанные операции по сбору данных. Привыкли они и к вечной спешке — ведь обстановка в Галактике меняется куда быстрее, чем вертится старый Дромунд Каас.
Многие из них и вовсе терялись здесь, в столице, привыкши за долгие годы под прикрытием к бешеному, сбивающему с ног и бьющему ветром в лицо ритму республиканской жизни. 

Но не Тремейн, нет. Хотя он и родился, и вырос на Тарисе — а более республиканскую планету ещё поискать — хотя он и был как минимум номинальным главой Ситской Безопасности, этот жёлтый тви'лекк считал неспешный, похожий на смену приливов и отливов темп столичного быта за норму и ненавидел сверхурочную работу, ночные вызовы и всяческие чрезвычайные положения, хотя именно из них в основном и состояла его повседневная жизнь.

Вот и сейчас, стоило ему сладко задремать, закончив наконец работу по оценке и компиляции нескольких сотен отчётов с Балморры, по-прежнему борющейся за независимость от всего, включая логику и разум, как его разбудил резкий визг комлинка.
И что гораздо хуже, когда он нашарил кнопку приёма, над эмиттером появилась размытая, но слишком узнаваемая фигура его названного брата, забрака Нокса, последние двадцать лет занимавшего место главы Сферы Древних Знаний и личной тремейновой беды. Ни один его звонок не предвещал хорошего. Даже приглашение на ужин в дружеской компании оборачивалось с ним сложнейшей операцией против врагов Империи.

И тот факт, что брат назначил встречу в Храме, тоже ничего хорошего не предвещал. За двадцать лет пунктирной — то гибридной, то холодной, то горячей — войны с Республикой, двадцать лет работы бок-о-бок в высших эшелонах имперской власти, такое было лишь дважды. И оба раза речь шла о крайне рискованных действиях за спиной Совета.

Всё-таки Храм был местом, где вечно варилось какое-то никому не понятное тёмное чародейство, где бродили между узорных колонн бледные и вечно голодные до живой плоти ситские духи и те самые спятившие археологи. А ещё именно там была гробница, где какие-то бешеные тысячи лет назад Тулак Хорд заживо похоронил их общего предка, лорда Каллига.
К которому Нокс питал странную, смешанную с ненавистью, симпатию, и чью гробницу он превратил в уютный тайный штаб, пристроив аппаратуру прослушки, экраны и дата-центры на плечи мрачно сгорбившихся статуй, в пустой ложный саркофаг и на столы для подготовки жертвоприношений.

Выглядело оно жутковато и странно, но как-то даже по-своему гармонично.

Пробираясь по заросшей тропе в обход лагеря психов, Тремейн лихорадочно прикидывал: что случилось, почему брат решил его вызвать? 

И который раз задавался вопросом: правильно ли он всё-таки поступил, двадцать лет назад согласившись стать названным братом Нокса? Самого юного и перспективного члена Тёмного Совета, милейшего человека, сторонника мирных решений и вообще редкостно адекватного сита. Репутация, близкая к идеалу, полная противоположность прежних хозяев разведки. Да вопрос вообще не стоял!..