Повернуть за угол

Повернуть за угол

Повернуть за угол

На его месте должен был быть я.

Напьёшься - будешь, утешают друзья.

Billy’s Band – Иисус.

Иногда мне кажется – бог давно умер,

Он тихо прилёг и мирно почил,

Но один дальнобойщик клялся, что в Туле,

Бухал с ним в компании местных водил.

Гарик Сукачёв – Третья чаша.

Жанна шла по длинному больничному коридору. Накинутый на плечи белый халат для посетителей. На ногах, нелепые бахилы синего цвета, которые её вынудили купить в больничном гардеробе и прижатый к груди целлофановый пакет, наполненный красными яблоками и жёлтыми апельсинами.

Пройдя почти весь этаж,  на котором размещалось отделение кардиологии, она вошла в дверь отдельной палаты.

В ослепительном свете утреннего солнца на кровати, укрытый по грудь, больничной простынёй лежал её отец. Глаза его были закрыты. Черты лица настолько заострились, и изменились до неузнаваемости, что ставили под сомнение реальность знакомого с детства, образ близкого человека. Сухая пергаментная кожа и разбросанные по подушке, давно немытые, редкие, седые, но довольно длинные волосы…

Жанна знала, что папа болен, но когда она увидела его, одиноко лежащего в больничной, залитой утренним, весенним светом, палате, в сознании сразу же вспыхнуло - «Это наше последнее свидание».

И почему-то вместо того, что бы ужаснуться этому, Жанна крепче сжала, принесённый ею пакет с фруктами, понимая всю бессмысленность  подарка.

Она смотрела на отца, не сходя с места и практически остановив дыхание, что бы не дай Бог не потревожить больного.

 Пошевелилась она от «коликов» в затекшей ноге. Медленно перенесла тяжесть своего тела на другую, и как можно осторожнее, положила пакет с фруктами, на прикроватную тумбочку.  Целлофановый свёрток всё-таки зашуршал. Тихо- тихо, почти неслышно, но в пустой палате это звук казалось, по своей мощности сравнялся с шумом трескающегося весеннего льда.

Отец открыл глаза. Мгновение он смотрел на свою гостью, а потом слабо улыбнулся, обнажив редкие, пожелтевшие зубы.

Жанна в нерешительности замерла. Почему-то она почувствовала себя виноватой. Виноватой, прежде всего в том, что она молодая здоровая женщина, а напротив неё уже отмеченный печатью смерти старик. Её любимый, единственный и самый лучший на свете папа.

- Здравствуй, моя девочка… - тихим голосом, слабо улыбнувшись, прошелестел он.

Присев на корточки возле больничной кровати, она обняла, обхватила его руками и уткнулась лицом в его впалую щёку. В нос  тут же ударил смешанный запах нечищеных зубов и лекарств.

- Я рад , что ты успела приехать ко мне. Честно говоря уже боялся, что не дождусь… Ну ты чего, дочка? – Щёку больного защекотала сбежавшая с Жанненых ресниц слеза. – Ты чего… Девочка моя – не надо. Не надо! Всё - нормально, это – нормально, просто пришло  моё время.

Девушка, подняла лицо от отцовской щеки и посмотрела  в  его серые, выцветшие  глаза. 

Он то же смотрел на неё:

- Не бойся родная, вот видишь мы с тобой опять свиделись. Бог не забыл обо мне и сделал свой последний подарок.  Теперь я окончательно счастлив. Твоя мама боялась, что ты не успеешь, но я ей говорил... Прежде чем умру, обязательно увижусь с тобой…

- Что ты такое говоришь, папа…

- То, что есть…

- Брось, ты поправишься,… Я знаю…

В ответ, он только улыбнулся.

- Я тоже знаю…. Но я знаю, что здесь уже ничего не будет. Потому, что всё… последние угли остывают…

- Папа! – Жанна плакала.

- Не плачь, это мне бы плакать. А тут всё наоборот. Я не боюсь смерти, потому что знаю, её нет. И лично для меня всё только начинается…

Это была летняя ночь 2004 года. Именно тогда инженер Пётр Исаковский, прикончив у себя дома, четвёртую бутылку коньяка «Аист»  решил, что со своей неудавшейся - разбитой жизнью пора кончать,  направился на городскую набережную.

Именно НАПРАВИЛСЯ, так как слово «ПОШЁЛ» в данном случае никак не применимо к тому движению, которое осуществляло его тело, пытаясь доставить само себя в КОНЕЧНЫЙ ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ.

По дороге, что бы дозаправится алкоголем и укрепиться в своём, как он полагал, мужественном и единственном правильном поступке, Петру пришлось в догонку к коньяку, который уже напрочь освоился в его желудке и не хотел оттуда выходить, не под каким предлогом, купить бутылку водки «Слеза» и пластиковый стаканчик за пять копеек.   Правда кроме водки ему ещё пришлось потратить деньги на шоколадный батончик «Snickers» и пакетик китайских фисташек, но понять, как эти продукты могли выполнять роль закуски, он не пытался. Решив для себя, что «сойдёт и так», Пётр засунул шоколадный батончик и пакетик с орешками  в задний карман льняных брюк и непонятно как, но всё же преодолев несколько сотен метров всё-таки очутился, на причале, омываемом тёмной  речной водой.

Дойдя до бетонного ограждения, он облокотился  на гранитный парапет, перегнулся через него  и глядя в движущийся поток стал оценивать, выбранный вариант, сведения счётов с жизнью.

Просто так плюхнуться в воду, он посчитал плохим тоном. «Как-то просто и тупо» - решил он про себя. – «Не дай бог мелко, можно покалечиться, и не воплотить задуманное. Потом будет больно и что самое главное стыдно, ладно перед самим собой, ещё и перед посторонними людьми которые наверняка  кинуться меня спасать».