Поздно

Поздно

Когда господин Хольмен всё-таки смирился с неизбежной жестокой правдой и позволил своей жене вызвать доктора Олави, было уже поздно: шестнадцатилетнюю Кристину Хольмен – дочь господина Хольмена было невозможно спасти.

Впрочем, как можно было ждать от господина Хольмена иного? Всю жизнь он заботился о репутации своего дома и своей семьи. Поддерживающий капиталы отца и деда, приумножая их, господин Хольмен верил – только дисциплина ему поможет вести хозяйство и деньги непоколебимо. Господин Хольмен верил в строгость и сам придумал для себя целый свод правил, подчинив этому своду жизнь целого поместья и всей своей семьи.

Все знали: у Хольмена не бывает напрасных трат. Если дочери или жене заказывается новое платье, то это для приёма гостей или выхода в свет, а не для следования моде. Если готовится званый обед – так это по большому поводу. Остальное – неуместно. Также все знали о том, что господин Хольмен придерживается строгого режима дня, а вместе с ним – жена, дочь и слуги. Никакого позднего отбытия в постель – всё не позже десяти! Никакого лежания в постели до полудня – подъём в шесть. Далее – молитва, физические упражнения или прогулка, завтрак (обязательно скромный), и дела – для господина Хольмена по вопросам торговли, для госпожи – разбор писем и вопросы благотворительности, для Кристины – образование.

После – обязательный обед в точно установленный час. За обедом – вопреки положенной городской традиции – никакого вина – лишь вода и кофе. Затем – краткая семейная прогулка, совмещающая в себе досуг семьи и одновременно дело – обсуждались дела и ближайшие траты, и каждый в свою сторону: господин Хольмен по необходимым встречам, госпожа – рукоделие или чтение, Кристина – также – рукоделие, чтение или сочинение собственных стихов. Потом вечерняя молитва, ужин, час свободного времени и спать!

И если господину Хольмену приходилось нарушать порою по необходимости собственный режим (что он воспринимал весьма болезненно), то для госпожи и дочери таких исключений не было допущено. Даже с бальных веселий и вечеров они уходили так, чтобы лечь спать в положенное время. И сложно было сказать – насколько для обеих это было естественное и собственное желание. Госпожа Эльсе Хольмен была очень мягким и тихим человеком, в духе покорности правилам воспитывала и дочь.

И всё бы шло своим чередом, если бы…

Впрочем, сначала господин Хольмен, как человек непоколебимый и очень оберегающий свою репутацию, решил, что это просто баловство. Впервые за все юные годы его дочь не явилась к завтраку, хотя вилась к молитве.

Эльсе Хольмен нахмурилась, но ничего не сказала. Господин Хольмен велел служанке отправиться к дочери и напомнить ей о распорядке дня.

Служанка вернулась бледная и испуганная:

–Госпожа Кристина сказала, что не будет есть.

–В таком случае, она останется голодной! – отвечал господин Хольмен и велел убрать приборы Кристины. Жена не посмела воспротивиться, съела свой завтрак в молчании, но когда ушёл муж, поднялась к дочери.

–Ты не спустилась на завтрак, дитя моё, – в отсутствии мужа Эльсе всегда становилась чуть строже. Она чувствовала, что должна вместо него быть воплощением дисциплины.

–Да, – Кристина впервые не поднялась навстречу матери, и даже не взглянула на неё, так и осталась лежать.

–Что-то случилось? Ты больна? – строгость госпожи Хольмен уступила милосердию и состраданию матери. Эльсе присела к Кристине на постель, коснулась её лица.

–Ничего, – равнодушно ответила Кристина. – Просто я никогда больше не буду есть.

–Почему? – Эльсе растерялась. Она не была готова к подобному ответу. Сама выученная правилам господина Хольмена, она и подумать забыла о каком-либо противоборстве им. Да и вообще – забыла уже о нарушении уклада.

–Я больше не хочу, – сказала Кристина.

Эльсе Хольмен забила тревогу. Господин Хольмен пожал плечами: ситуация ему не нравилась, но он не видел никакого тревожного мотива. Всё происходящее списал на бунт.

–Проголодается – поест, – ответил господин Хольмен.

Но Кристина не спустилась ни на обед, ни на ужин, ни на следующий завтрак. Служанкам было велено давать ей воду, но Кристина отказывалась и от неё. В конце концов, господин Хольмен был вынужден признать правоту своей жены, и послал за доктором в город.

В тот час было ещё не поздно.

***

Господин Хокон, прибывший уже к обеду, пользовался небывалой популярностью в городе. Рассказывали, что он может излечить едва ли не все самые распространённые недуги. Запись к нему была очень плотной, но господин Хольмен, потянув за некоторые ниточки своих связей, выцепил господина Хокона намного раньше, чем то позволено было человеку рангом попроще.

Почти час господин Хокон тщательно оглядывал и расспрашивал Кристину. Она отвечала вяло, не вставала с постели. Он слушал её пульс, просил показать язык, поморгать, спрашивал о мушках перед глазами, касался лба, ища признаки лихорадки…

В конце концов, сдался:

–Это не мой профиль.

Господин Хольмен пришёл в ярость. как человек дисциплинированный, он ошибочно полагал, что и другие имеют ту же железную укладку жизни, и, получая деньги, оказывают качественные услуги. А теперь человек, называющий себя доктором, нагло смел заявить, что он не может ничем помочь? Это не вписывалось в рафинированный мир господина Хольмена, но господин Хокон поспешил объяснить: