Познай себя

Глава 1.

Уже три месяца я живу в лесной избушке знахарки Сении. Совсем недавно в свои права вступил месяц Рогнеды - что заботится милостью своей о купцах и ремесленниках. И минуло четыре с половиной, как я оказалась в этом мире по непонятным для меня причинам. Все то время, что прожила в новом для себя теле и новом мире, я так и не получила ответы на занимающие меня вопросы:

- Кто я теперь? И, как дальше жить?

Эти несколько месяцев пролетели, как единый миг и самое забавное, что за всё то время, что я провела с Сенией, мне не удалось ничего у нее узнать. Бабка оказалась просто непробиваемой, так ещё и в следующее после моего переезда утро, к старушке на рассвете, привезли больного мужчину. И по ясным причинам ни ей, ни мне, стало не до разговоров.

Погрязнув в ежеминутных и ежечасных обязанностях, что взваливала на меня неугомонная лекарка. Я только и делала, что помогала ей по хозяйству и выполняла всевозможные поручения, от дойки и уборки скотины, до готовки и таскании воды от родника. Правда знахарка, в это время, тоже не отдыхала, она ухаживала за мечущимся в бреду мужчиной, отпаивая его снадобьями, натирая мазями и сбивая жар при помощи подручных средств, и народной медицины.

Ничему особо новому она меня научить не старалась, к больному мужчине и на метр не подпускала. Цыкая и шугая, отгоняла прочь, чтоб и дальше продолжала заниматься работой по дому. За эти месяцы, я просто идеально научилась вымерять пропорции для закваски дрожжей и выпекать хрустящий, и душистый хлеб, и пироги в печи.

В принципе, как я позже убедилась и к другим своим пациентам, что были после него, Сения не дозволяла приблизиться даже на шаг. Не проходило и трех дней, чтоб нам в очередной раз не привезли калечного или температурящего, в общем, больного чем бы то ни было человека, которого чаще всего оставляли на наше попечения его родные, расплачиваясь за уход продуктами и вещами. Среди таких пациентов были и женщины, и мужчины, и дети, и старики, и даже пару раз притаскивали захворавшую скотину. Сения вечно была загружена уходом за больными, ну или пропадала в лесу на сборе трав для декоктов, которые исчезали просто с молниеносной скоростью. А на мои попытки поделиться академическими знаниями в области медицины, полученными в институте или хоть как-то поспособствовать выздоровлению, ну или на худой конец, поставить диагноз, отправляла чистить навоз в курятнике.

Единственное, я не сразу, но немного стала разбираться в травах, которые собирать с собой, меня, иногда, брала знахарка. И то, такую честь мне оказали, через месяца полтора каторжного труда на благо местного знахарства и никак не раньше.

Жили мы вполне сносно. Я особо не приставала к знахарке с вопросами, убедившись в бессмысленности таких попыток и за отсутствием её, и свободных от труда минут. Она же меня особо не привечала, старалась просто наблюдать со стороны и обходить дальней дорогой. Иногда, складывалось впечатление, будто это все проверка. Сломаюсь или нет? Зареву или стиснув зубы буду тащить тяжелое ведро с водой дальше? Я в такие моменты, сдерживая ругательства, лишний раз напоминала себе кто я есть. Я взрослая, опытная и мудрая женщина, и я прекрасно осознаю, что слезами и скандалами горю не поможешь, даже если очень хочется выплеснуть на старуху весь накопившейся негатив.

В дальнейшем, ото дня в день, наши отношения становились куда более отвратительными, как перенатянутая струна гитары, которая того и гляди лопнет. Между собой, мы практически прекратили разговаривать, обходясь просьбами и приказами кому-что сделать или принести, и причем все в довольно резкой, ультимативной форме, как не странно, с обеих сторон.

Все вопросы, которые я поначалу еще пыталась задавать старухе в попытке хоть что-то узнать, жестоко игнорировались. Сения, после очередного заданного мной из желания познать окружающий мир, вопроса лишь пристально меня разглядывала, всем своим видом выражая неподдельное осуждение, призрение и разочарование, будто на моем месте была не маленькая девочка, а какая-нибудь мерзкая многолапая тварюшка из мира насекомых, неприятная до жути, но терпимая по необходимости.

Такой оскорблённой, как в те моменты, я себя никогда до того не чувствовала. Она молча, одним только взглядом, умудрялась вытирать об меня ноги и легко, и небрежно продолжала, и дальше заниматься своими делами. Конечно, такое отношение и поспособствовало моему бойкоту, а поскольку, о своем демонстративном молчании бабку я не предупреждала, то общения наше, вовсе свелось на нет.

Зато, спихнув на меня практически все домашние обязанности, с которыми я с трудом, но все же умудрялась справляться, неспеша по чуть- чуть обходясь без посторонней помощи, Сения за это время будто помолодела и выровнялась. Она почти распрощалась с горбом, что стал менее заметен под одеждой, также разгладились морщины на лице и знахарка почти прекратила прихрамывать, как было поначалу. Прямо цвела и пахла, еще больше заставляя меня чувствовать себя никчемной. Потому что мое физическое состояние порой, наоборот, подводило свою хозяйку.

С каждой неделей, я все сильнее ощущала себя, выжатой, как лимон древней развалиной. Частенько, как будто пребывала в беспамятстве, но при этом продолжала находиться в сознании, могла всё видеть, делать, выполнять ежедневную работу практически не осознавая, что творится вокруг. Это было похоже на лунатизм, хождения во сне или нечто подобное. А вечерами в такие дни, когда моя болезнь проявлялась куда активнее, а после, постепенно сходила на спад, я просто валилась прямо на крыльцо, не находя в себе сил помыться и поесть. Всё это казалось сном на яву, мир словно скрытый под толщей воды был рядом, но недосягаем для восприятия.

Периодически, пару раз в месяц, иногда чаще, у меня были просто невыносимые головные боли. И спастись от них не представлялось возможным. В такие мгновения, я просто лежала пластом на своей лавке, постанывала и старалась не двигаться. Сения ворчала сильнее обычного, недовольно бухтела себе под нос что-то оправдательное, по возможности ухаживала, всячески подчёркивая своё негодование, на что именно, я не понимала, может на мир в целом? А может и на меня в частности? Ведь в такие дни, я не могла выполнять возложенные на меня обязанности по хозяйству.