Право на авантюру

часть первая

Ближний космос

Искусственный интеллект завис. Как это случалось пару веков назад с его далёкими предшественниками - компьютерами, работавшими ещё на двоичном коде. Те сбоили, когда натыкались на непредусмотренную программами ситуацию. Этот ИИ остановился в долгой задумчивости после того как обработал очередной пакет полученных от киберов сведений.

Случилось это на сороковой лунной площадке, в ангаре которой проходил предстартовый контроль очередной исследовательский корабль Новосибирского отделения Русско-Туранской Академии Наук. Собственно, не очень-то и корабль, скорее, простенький и относительно дешёвый беспилотник, отправляемый для обследования очередной перспективной на разумную жизнь звёздной системы.

По сути – зонд, по записи в регистре – грузовой каботажник. Каюты экипажа удалены, чтобы расширить трюм, коридоры и даже рубка заполнена приборами, атмосферными зондами и прочими научными прибамбасами. Подобных судёнышек в Дальний Космос улетело уже десятка полтора, но ни один пока не вернулся.

Для Луны отправка беспилотных зондов – дело обыденное, рутинное. Поэтому площадку ему выделили самую маленькую, древнюю, которую обслуживал такой же древний, отживающий свой век искин. Откуда ему, неживому, было знать, что у Татьяны Осиповой, так звалась оператор стартовой площадки, сегодня было минорное настроение из-за ссоры с сердечным другом. Завтра заканчивалась её смена и впереди светил длинный, полуторамесячный отпуск, который она намеревалась провести на Филиппинах, и не одна.

А Дима, видите ли, вынужденно опаздывал почти на неделю – ему поручили прием разведывательного зонда с Юпитера и расшифровку данных, привезённых тем. Срочная работа, понимаешь! Да такие зонды чуть не каждые полгода прибывали! И что, ради этой рутины надо отказаться от любимой девушки?

- Свинтус! – вырвалось у Татьяны.

Мудрено ли, что все мысли расстроенной девушки крутились вокруг самой важной в жизни темы? Естественно, она глянула на монитор, ибо переживания – дело личное, а тут работа, потому что Космос ошибок не прощает. Но на стартовой площадке людей не было, опасность никому не грозила, да и проблема выглядела пустяковой. Разве оператор должен беспокоиться, если до старта этого большого зонда ещё пара дней? Тем более проблема не в двигателе, не в системах обеспечения старта. Внутренняя, трюмная, никаким боком не стартовая:

«В тридцатом боксе вышел из строя термостат 172 ячейки, вследствие чего два образца ткани утратили годность», - прочла она доклад искина, и недоумённо спросила. - И это всё?

- Ремонтный модуль заменил термостат. Что делать с испорченными образцами и соответствующими твердотельными носителями инфы?

- Все искины дураки, и ты тоже, - вполголоса возмутилась Осипова, а потом официальным тоном приказала. – Испорченные образцы и носитель удалить, заполнить ячейку резервными.

Искин площадки пояснил:

- Тридцатый бокс комплектовался в Академии, доставлен и установлен курьером, резервных образцов на складе стартовой площадки нет.

Оператор Татьяна Осипова за комплектацию груза не отвечала, в рутинных делах «академиков» ничего не понимала, лезть в их епархию и вовсе не собиралась, поэтому отмахнулась:

- Посылай рапорт в Академию, лучше прямо тому долбаку, который сопровождал и распределял ту научную дребедень. Пусть сами свои огрехи исправляют. Не успеют – их проблемы. Исполняй!

Через несколько секунд рапорт с Луны пришёл к искину Сибирского отделения Русско-Туранской Академии Наук. Этот искусственный интеллект (хм, «интеллект»! Да всего лишь большой аналоговый компьютер по мнению местных скептиков) мигом переслал уведомление адресату, аспиранту Василию Михееву. Тому самому курьеру, чей робот сопровождал на Луну не только тридцатый, но и ещё десять боксов упомянутого исследовательского корабля.

И который лично – аспирант, не его кибер! - отвечал за качество содержимого каждой ячейки.

**

Москва. Кафетерий в здании Верховного суда.

Шариф Русланович Зулькарнаев подстерёг Вольфа на выходе из зала заседаний. После тяжелейшей дискуссии, когда с Андрея, фигурально выражаясь, пар валил от перегрева. Ему, видите ли, нужно срочно посоветоваться! А разве почти другу, однокурснику ещё по медицинскому факультету, откажешь? Пришлось согласиться. Но не сразу, полчаса досталось представителям СМИ.

Уставший по самое не могу, Вольф вошёл в кафетерий, заказал двойной капучино – взбодриться. Тут уж о давлении думать поздно, не пасть бы, как загнанная лошадь! Адвокат скрёб ложечкой по чашке, собирая пенку, слушал академика и мысленно стонал: «Ну, на хрена это мне? Боже, дай сил не послать Шарика на…»

Добро бы смысл в разговоре был, так ведь нет! Зулькарнаев вещал, словно читая лекцию, о том, что было прекрасно известно им обоим, приводил давно отвергнутые аргументы, а закончил ожидаемой просьбой:

- Андрей, помоги отменить закон о клонировании людей.

Вольф ответил коротко, как и в прошлые разы:

- Ты же знаешь, Зуль, это невозможно.

Академик Зулькарнаев умоляюще сложил руки на груди. Конечно, он знал, ведь запрет наложили из-за его неудач. Одобренное на высочайшем государственном уровне выращивание молодых тел для двух слишком рано умерших гениев прошло успешно. Эмбрионы развивались до девяти месяцев в инкубаторе, затем переселились в репликаторы, где рост всех тканей разогнали до максимума. Достигнув соответствия примерно двадцати лет или чуть больше, ткани тел перестали реагировать на гормоны роста. И настал момент истины! Ментограммы гениев вписывались в мозг соответствующего тела начиная с третьего месяца развития и списались прочно. Клоны прошли интеллектуальные тесты на высочайшем уровне.