Предал. Продал. Отомщу

1

Астра

Я стою ни жива ни мертва. Боюсь вдохнуть и пошевелиться. Пыль залезла в нос, там свербит невыносимо. Ещё и поэтому – почти без воздуха. Чихать нельзя. Если меня обнаружат – мне конец.

– Я собрался жениться, – слышу я голос мужа.

– Правда? Ты же вроде женат? – в интонациях гостя сквозят ноты насмешки и праздного любопытства.

– Разведусь и возьму в дом чистую кровь, что родит мне сына. Резеда беременная. А от этой полукровки – только дочь и нет больше никакого толка.

– А что с этой женой делать будешь?

– Да отправлю с глаз долой подальше. Или брату верну.

– Продай её мне. Я хорошие деньги дам.

Пауза. Сердце как не выскочит. По спине течёт пот. От ужаса. От страха. От возмущения. От бессилия. Я будто бессловесная овца. Бесправная. Униженная. Растоптанная всего несколькими словами.

– Сколько?

– Хм, – снова та же усмешка.

И опять пауза. Видимо, рисует цифры на бумаге. Слышу, как размашисто скрипит ручка. Я стою очень близко от стола в кабинете мужа. И все эти звуки – как приговор. Как выстрел в лоб.

И если до этого я чувствовала себя оскорблённой, что меня собираются поменять на более элитную племенную корову, то сейчас ощущаю гнев и ярость.

Предал. Нашёл другую. Заделал ей ребёнка. А теперь продаёт меня, как какую-то шлюху в борделе. Продаёт этому мерзкому Мехедову, который постоянно раздевал меня глазами и бесконечно бродил тенью, подглядывал, пускал слюни, но трогать не смел, зная, что это не сойдёт ему с рук.

– По рукам! – видимо, сумма Талгата вполне устраивает.

– Заберу её к себе, – небрежно, по-барски, вальяжно. Мехедов уже чувствует себя моим хозяином. – Жениться не обещаю, сам понимаешь. А для развлечения вполне сойдёт. А дальше будет видно.

– Деньги вперёд. А потом можешь делать с ней, что хочешь.

– Так подъезжай завтра. Скрепим договор. Надеюсь, ты человек слова и не пойдёшь на попятную. Всё ж таки наливное яблочко. Жалко небось от сердца отрывать?

– Я поступлю так, как лучше для меня. Мне нужен наследник. Астра его дать не может. Я бы мог оставить её второй женой, но условия семьи Резеды таковы: их дочь должна быть единственной. А раз так – значит так. Мне с Ахматжановыми нет смысла ссориться. Во всех отношениях выгодный союз, тем более, сейчас, когда я потерял так много активов.

– Да уж, положение у тебя – не позавидуешь, – цокает языком Мехедов, а я буквально в обморок проваливаюсь от удушья. Держусь из последних сил и боюсь не упасть, не рухнуть им под ноги.

Может, только понимание, что если такое случится, то у меня не будет ни единого шанса избежать позорной и незавидной участи, удерживает меня на грани сознания.

Наверное, я всё же счастливая немножко. А может, небеса пожалели, посочувствовали мне.

Они ещё буквально перекидываются парой фраз и уходят, покидают кабинет. И как только за ними закрывается дверь, я сползаю на пол. На миг закрываю глаза.

Я бы, наверное, умерла сейчас, если бы у меня была такая возможность. Избавление от всего. Уйти за грань, где мне будет всё равно, что творится в этом доме.

Но у меня есть ради кого жить. И я не хочу, чтобы моя дочь при живой матери жила с мачехой. Именно поэтому я, пошатываясь, поднимаюсь, выхожу из-за плотной бархатной шторы, куда зашла, чтобы протереть от пыли подоконник, и ухожу прочь. Подальше от места, где только что стала предметом торга.