Предисловие, ставшее рассказом

Предисловие, ставшее рассказом

Описанные события в данном рассказе, имели место быть и в моей жизни. Апатические приступы, чередующиеся с нормальным состоянием, часто затягивающиеся на долгие месяцы имели интересное свойство: низвергать меня в дивный мир. Сплетений c мыслей ещё в раннем детстве он поныне со мной. Будучи — если учитывать принцип силлогизма, — объединен со мной, он, по мере моего становления уголовно-ответственным гражданином, неотступно сопровождая меня обрастал новыми, более явными признаками. Мания разговаривать с самим собой, отстраненный способ жизни, (не по моей вине, врожденная склонность характера, после рабочий уклад, привели чопорную отчужденность в патологическое отклонение лёгкой формы, пока не усугубляя превращениями в более тяжелые стадии: мизантропия, социофобия) стали для него, подходящей сырьевой базой.

Не обременяя лишними заботами, разбавляя будничную скуку, расширяя мой кругозор (в старшие годы) — стало благой отдушиной. Принимая явные очертания, становясь… Нет, нет, малость неверно, предугадывать будущность в силу пророкам но далеко не фантазерам. За двадцатилетний возраст, в постоянных тревогах, неведомо откуда прорастающие, я оброс с ним устойчивыми связями; детская причуда, вызывающая кратковременно помутнения — бессвязную красочную мазню, ничего в себе не несущую, стало — объединяющими фабульными картинками. Они словно иносказательные истории, таящие неведомый смысл. Картотека архаических культур, народов, историй отдельных представителей, мир глазами изводящих существ, воспоминая опустошенных людей, мысли личностей с поражённой психикой… словом, классификационный ряд несущий неисчисляемое количество информационных частиц, отображаемые сознанием в легко усваиваемые формы, — зрительные образы, иногда совмещаемые с звуковыми сигналами; нескончаемы… Как можно подать исчислению то, чему нет количеств, или тому комплексу, настолько динамично изменчивому, что в нём недавнишние замеры становятся неактуальны; ежесекундно меняющаяся популяция бактерией, остаётся неподвластна вычислительным машинам, любой мощности; сколько их не усовершенствуй время им не обогнать. Право, мне и сотни жизней не хватит для описания всего увиденного. Фактором, сподвигнувшим взяться за письмо, стало ничто иное как страх ничего после себя не оставить и желания систематизировать их. Каждый фрагмент, цельно воссоединить между собой, компонируя в логически оформленные картины событий. Близкий мне вербальный способ разбора не помог в разъяснении. В тишине выявить истинные мотивы, (сейчас, имеется в виду видения с человеческим участием или что приближенное к ним) найти рациональный ход мысли того или ионного субъекта и наживить всю последовательность на нить умозаключения, оказалось менее результативно чем первым способом, возможно, неумение молчать уединившись с самим собой стало основной помехой.

Таким образом оставался единственный шанс коем брезговать я не стал. Результат в полной мере порадовал меня. Его вы можете, собственно, узреть на этих страницах. Вторая причина, как вы наверно догадывались, кроется в моей полной бесплодности чьё хребтовое основание непреклонно перед современной медициной. Исчезновения плодоносности хотелось бы отнести к врождённому браку, отраднее (если таковая участь тебе заготовлена) явиться на свет изувеченным природой, и не познать радости использования той или иной конечности, чем сроднившись с ней, ощущая ее — ярче, пассивные, в зависимость от притока или оттока крови, — лишиться, с быстротою внутреннего кровоизлияния, по взмаху кармической секиры (качели). Продолжая горестное волочения и сопереживания времени, любезно исцеляющее душевные язвы и телесное недомогания (или, наоборот),бессильно; Лишения, напоминающее о себе каждое утро, там где нервные окончания давно отмерли, а кровеносные полости закупорились, — биологическое смирения касается телесной оболочки и только, душа продолжает сопротивляться напоминая об утрате ежедневно… ах, качельная забава, столько повторяющаяся… конец моему потомству в один оборот под названием «вокруг света»… тяжело вспоминать. Впрочем, целостность повествования от личного пустяка — не пострадает. Хоть я не обременённый путами оплетающих известных повествователей (не отождествлять: с халтурным писаниям; тексту уделяется ровно такой временной отрезок, требующийся лично на мой взгляд для формальных работ с написанным, конечно мы стараемся свести к минимуму любые оплошности, но, имея малый опыт в писательском ремесле, где как нигде важна набитая рука, вам придется встречаться с пунктуационной безграмотностью и орфографическими недочетами; упоминая «мы», в работе над текстом, я смею вас заверить мой компаньон труженик слова; однако восполнения финансового источника занимает львиную часть времени. Относя себя к рабочему классу, куда чаще махаю кайлом и ворочу мешки, меньше чем хотелось работаю со словами. Сетовать на положения вещей удел недальновидных меланхоликов. Вышеизложенное, носит предостерегающий мотив. Предупредительный выстрел в нёбо… плохое сравнения емко обрисовывает всё написанное), образующиеся от возлагаемых надежд читателей, и понимая, что «творческая свобода» всего-навсего мнимый термин, тем не менее, полнейшая отторгаемость каких-либо «прокрустовых лож» даёт мне полную свободу действий. Достаточно правовых рамок налагаемых обществом. Без которых, естественно, никуда. Оговорюсь сразу — структура текста отсутствует; похоже обстоят дела в метановых реках: зеркальная жидкая масса вроде обязующая давать жизнь но продолжающая хранить её в своих глубинах, выращивая под многокилометровой толщей выводки эндемиков, ждущие своего часа. (данный факт был увиден мною в погруженном состоянии, описанном в самом начале, то есть он является плодом мира или миров, существенно отличающихся от наших; проще сказать — околонаучные бредни). Раньше, виденный мир не имел разделительных границ оставаясь ку́пой несвязных картин, носящих нейтральный окрас: готические здания, таверны, конфликты оканчивающиеся потасовками. Безвредный Сникерсни (выражение, идущее от четвёртого родословного колена, подхвачено мои прапрадедом охотником на разный сброд, дошедшего и до меня вместе с корявыми зубами. Правильно, зачем хрустеть орехами если можно пожевать табака). Разные сношения по обоюдному согласию, инородные создания проживающие в других планетных скоплениях, травоядного происхождения, и прочие миролюбивые сцены. Дающие приятный трепет, замираний от восторга, свободу парящей птицы над будничными заботами. Мало-помалу — после травмы — стала проступать тёмная сторона. Уродливые люди, алтарные оргии, эволюционные ответвления выползающие из борозд неведомой планеты, идущих глубже урановых залежей, каскады мышечных наростов рассеянные по костной системе, далеко ушедшей от человеческой приближенной к гибридно-рептилоидной, четыре позвоночных корневища берущие начало из пуповинного клейма — метка божьей продукции у них отсутствовала, — сходясь на диаметрально иной стороне, одного тела; создавая образ коронарной сетки, только в разы масштабнее, и вместо относительно компактного сердца она оплетала весь биологический сгусток. Чужеродное светило отдавая багрово-синими лучами, которые ниспадали на пустынный ландшафт, с такими же трещинами откуда появились они; оттеняло сгорбленные туши. Видя происходящее со зрительных каналов отставшей особи, или держащуюся позади нарочно, мог узреть многочисленность группы удаляющуюся с колоссальной скоростью. Воспоминания трёхнедельной давности — сохранившиеся дольше прежнего — до сих пор бросают в дрожь, когда я заметил самое жуткое из всего постигшего в этом видении: бесформенные, жирные мешки, неравномерно загруженные с выпирающим содержанием, сдерживаемое лишь кожистым сутаном отслаивающимся на ходу сальными полосами, обнажая эллипсоидно костяную постройку; по мере своего движения они изменялись становясь отдалённо схожими с людьми! Долго отходил я от увиденного. Убеждая себя в неправдоподобности виденного. Реалистичность грёз, ставших после исполнения четырнадцатилетия не цветными бликами, а отчётливо прорисованными действующими картинами — не заставляло сомневаться в их правдоподобности. Через неделю они привиделись вновь: светило и грунт остались неизменными.