Предмет

Предмет

Что это за вещь, и как она действует, Эрик не понимал. Но нет никакого сомнения, то был артефакт, особой силы и особого происхождения.

Это вам не магический драконий зуб, выпиленный из склеенных клыков кабана, которые сам Эрик продавал направо и налево. И не причудливая гранитная статуэтка, которую при желании и умении любой сможет высверлить и отполировать, пока песка на берегу хватает, а мозоли на руках имеют свойство заживать.

Десять лет прошло с тех пор, как Эрик удрал с маяка Кыпу, на котором служил. Одурачил всех его обитателей и даже одного жителя Хийумаа. Но первый, о ком парень думал теперь – Смотритель, главный служитель маяка. Он бы дал совет, он бы объяснил, что это такое. Наверное.

Эрик в очередной раз бережно развернул тряпицу и с нежностью посмотрел на необычный гладкий и очень легкий предмет, плоский и блестящий. Не камень и не стекло, и конечно, не дерево. Нужно всего лишь знать – как им пользоваться, как заставить его работать.

Смотритель, его учитель и воспитатель, порой говаривал о подобных предметах и об их магических свойствах. Эрик слушал эти истории и принимал их за сказки, он не очень-то верил в Великую Силу Смотрителя, и только усмехался, когда Второй Служитель, придав своему голосу многозначительной напыщенности, произносил: «Запомни, мальчишка, Великая Сила не показывается невеликим людям!».

Эрик имел свои причины для скрытой горькой иронии. Отец отдал Эрика, мальчишкой, к Смотрителю в работники за долги, которые появились, когда смотритель лечил его жену, мать Эрика после тяжелых родов. Мать, хоть и выкарабкалась из родильного тяжкого недуга, но через несколько лет погибла от удара молнией.

«Бесполезно пытаться защитить то, что хотят забрать у тебя боги,» – объяснил папа пятилетнему Эрику на ее похоронах. С той поры жизнь Эрика пропиталась вечным перегаром отца, грязной оборванной одеждой, голодом, холодом и смутными воспоминаниями о маминых теплых руках. Отец с облегчением воспринял предложение Смотрителя расплатиться за давнишнее лечение рабочей силой, и Эрик переехал на маяк.

Смотритель по-доброму относился к мальчишке, научил грамоте, знахарству и премудростям разведения огня. Следил, чтобы Эрик был сыт, а вся его одежда – цела. На маяке приходилось поддерживать огонь каждую ночь. Разводили костер через час после заката, а тушили за час до рассвета. Поднимались наверх только по веревочной лестнице. В первый раз карабкаясь на маяк, Эрик испытывал мальчишеский восторг от такого приключения, но в следующий раз дул очень сильный ветер, и Эрик пожалел о своей поспешной радости по поводу такой жизни.

По мере того, как парень рос, Смотритель требовал от Эрика все больше и больше. Приходилось таскать дрова наверх, придавать кострищу правильную форму, не спать до утра, и толочь порошки, перемалывая какие-то очень твердые камешки и зерна. А еще Смотритель очень не любил, когда Эрик совал свой нос в его дела или задавал вопросы, и теперь выгонял парня, когда к нему приходили за советом люди. Задания Смотрителя становились все сложнее и сложнее, а наставлений и уроков он давал все меньше и меньше. Казалось, он хочет превратить Эрика в бессловесного раба.

И Эрик сбежал, как только провернул свою первую сделку по продаже волшебного зелья. Он смешал его сам пополам из перетертых еловых иголок и птичьего помета – покупатель не знал рецепта, конечно же. Деньги Эрик пообещал взять только в случае, если лекарство излечит тяжелую хворь жены клиента: она от слабости не могла подняться с кровати уже седьмой день. И вот через три дня Эрик уже получал деньги от простодушного крестьянина, который истово уверовал в силу ученика Смотрителя и радостно благодарил его за чудесное исцеление супруги. «Ей сразу стало лучше, господин ученик Смотрителя! – бормотал тот не переставая. – Сразу, как я дал лекарство, моя драгоценная женушка пошла на поправку! Воистину, Смотритель целован богами, и ученикам его передается этот поцелуй!»

Эрик уплыл на первом же судне на большую землю. Прощай Хийумаа! Он объявил себя странствующим лекарем, шестнадцатилетний странный малый вызывал недоверие, но пара трюков с огнем, которым он научился на маяке, – и нашлись клиенты.

Разумеется, он пользовался знаниями, которые получил, пока служил у Смотрителя. Но самое главное, чему он научился на маяке – это интонация. С момента знакомства со Смотрителем Эрик видел, как силой интонации можно исцелять и избавлять от боли, усыплять и завораживать, возбуждать праведный гнев и нежнейшее умиление.

В последнее время Эрик вел себя совсем уж нагло, заявляя: «Если мои лекарства тебя не исцеляют, то ты недостоин быть исцеленным». Люди принимали его высказывание за чистую монету. Дела шли хорошо, как никогда. Везение, богатство, даже фанаты. Эрик жил на лучшем постоялом дворе в Гапсале, и он совсем не удивился, даже воспринял как само собой разумеющееся, как кульминацию успеха, визит странного вида господина в плаще, который протянул ему черную тряпицу с завернутым в нее предметом. «Примите в дар,» – проговорил господин, не снимая капюшона. Эрик, как завороженный, взял протянутый сверток, хотя сразу подосадовал на свою доверчивость, мало ли. Но предмет не жегся, не взрывался. Он вообще никак себя не проявлял. Спросить у дарителя, что это такое, не получилось. Когда Эрик, слегка испуганный, пришел в себя, визитера и след простыл.

Эрик нашел девку-потаскуху, и спросил ее, пробудет ли она с ним целую ночь, та удивилась – редкий заказ. Назвала большую цену. Эрик выторговал половину, и она пошла в его комнату. Чтобы та ничего не заподозрила, пришлось ее как следует напоить вином и действительно любить всю ночь, раз за разом. Он знавал тела и почище, и если бы от нее еще пахло поприятнее, Эрик испытывал бы больше удовольствия от своего эксперимента. Под ее спиной все время находился Предмет. Она не понимала, что упирается ей в спину, да и вообще ей, бедолаге, не часто выпадало работать на перине, может, у господ-богачей, так заведено, какое ее дело. На утро Эрик тщательно исследовал спину девушки, маленькая красноватая потертость, но ни ожога, ни изменения цвета кожи. А не повредила ли их бурная ночь Предмет? Абсолютно нет.