Преемница Бабы-Яги

Сказ первый. О нечистой совести, что спать не даёт

Алек резко сел. Сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось с хрипом, а в голове болезненно гудело эхо женского крика.

Её крика.

Он с силой потёр лицо, рывком встал. Пижама мерзко липла к телу, казалось, в комнате страшная жара, но термометр показывал девятнадцать градусов.

Часы пикнули — пульс понижается. Сто семнадцать. Сто шестнадцать. Сто пятнадцать…

Таких показателей и после тренировок не случалось, а тут… Всего лишь сон.

— Всего лишь сон, — повторил Алек, заходя в ванную. Душ привёл чувства в порядок, но мерзкий осадок где-то на уровне сердца беспокоил.

Кошмар. Которую ночь Алек видел его, хотя на деле это было только воспоминание.

Кому скажешь — не поверят. Даже засмеют. Инквизитора мучают сны о сожжении. Тут могут и в профессионализме усомниться.

Но чёрт возьми!

Алек рывком выключил душ и с силой провёл по волосам, выжимая воду.

Инициация Морены была его первым сугубо личным опытом. Он, как яркий представитель исполнения, как охотник и каратель, не вёл инициации. Это было вне сферы его интересов — какое ему дело до ведьм?

Нет, он, конечно, не раз был свидетелем подобного, но сейчас… Это ведь совершенно другое. Инициация была под его ответственностью, более того — огонь снедал не безликую ведьму, а знакомую, может даже хорошо знакомую ведьму.

И Морена, всегда такая строгая, непоколебимая, наглая, в огне закатывала глаза не от раздражения, а от ужасающей боли. Её рот кривился не в ругательствах, не в насмешках, а в разрывающем сердце крике.

Это было отвратительно. Никогда больше Алек не возьмётся за подобное дело. Он и раньше в таком не участвовал, но сейчас, когда объект столь важен для Ковена, просто невозможно было довериться кому-то другому. «Другой» почти всегда равно «менее компетентный».

Нет, Алек обязан был вести инициацию Морены лично. А кошмары?.. Что ж, такова цена, и теперь у него язык не повернётся сказать, что ведьмам сила достаётся просто так.

Алек собирался к Морене. Вчера его пинками выгнали из больницы — инквизитор над душой у колдмедиков не способствует продуктивной работе. Половина персонала из-за него заикалась, другая половина — расплывалась в луже неадекватного восхищения. Сам Алек Минин! В их больнице! Целыми днями!

Днями… Обычно период восстановления не превышал суток — Морена без сознания уже третий день. Возможно, в этом была его вина. Ну, он так считал.

Он ведь нарушил протокол. Внаглую. Соврал начальству. Это было вдвойне нагло. Ещё наглее тот факт, что он заранее планировал нарушить закон. И нарушил.

Процедура инициации предполагает наличие у инквизитора как минимум трёх поглотителей, настроенных на конкретную ведьму. На пике инициации, когда природные потоки ещё не срослись с ведьмой, поглотители впитывают в себя большим процент энергии, Силы, дара — по-разному можно назвать.

Конечно, об этой стороне инициации знали немногие. Ковен получал заряженные поглотители, а ведьмы оставались с умеренным количеством силы. Одни плюсы — и рост самостоятельной силы Ковена, и предотвращение появления неконтролируемой колдовской особи. Испокон веков известно — ведьмы крайне эмоциональны, а значит — опасны.

Но Алек подумал — Морена ведь Яга. Она о своей силе ни сном, ни духом, а подобные поглощения иногда приводили и к снижению потенциала. Ковену же нужна «рабочая» Яга, способная открывать Переход. Нельзя, чтобы и без того не особо сильная Морена ещё и лишилась части потенциала.

Алек продумал всё до мелочей. Он знал, что поглотитель может не выдержать потока энергии и прийти в негодность. Так, энергия не накапливается, но и ведьме не достаётся — просто рассеивается. Он заранее подготовил испорченные поглотители. Ему понадобилась ночь, чтобы создать видимость привязки к Морене, пришлось истратить немало накопленных силовых единиц, вхолостую пропуская их через поломанные артефакты.

Что ж, не жалко — главное достоверность.

Алек был уверен в том, что всё пройдёт гладко. Он верил, что действовал ради Ковена. Да, он не согласовал это с вышестоящими. Да, он даже не заикнулся о своей идее. Он был уверен, что ему запретят, а запрета он ослушаться не мог. Эти возрастные инквизиторы, они не смотрят дальше носа. Каждый уверен в святости введённых не одну сотню лет назад правил и законов. Но ведь, чтобы развиваться, нужно что-то менять?

Потому, отчитываясь не перед кем-то — перед Верховным главой Ковена! — он продолжал гнуть свою линию.

— Поглотители не выдержали поток. Все три. Полагаю, мы не учли концентрацию родовой магии в объекте. Я не проверил. Моя ошибка.

— Но в неё сила тоже не попала? — Верховный Никон сидел в позолоченном кресле и смотрел на сына глазами постороннего человека. В было нём мало отцовских чувств, если не сказать — отсутствовали вовсе. Для него Алек был хорошим — нет, отличным! — служащим. Исполнительным, неэмоциональным, одиноким, достаточно жестоким. И всё же у конкретно этого инквизитора была исключительная черта, делающая его ещё более значимым в глазах Верховного — Алек носил фамилию Минин.

— Никак нет.

— Хорошо… — Никон встал, поправляя бархатную красную рясу. От ряс других вышестоящих Ковена она отличалась только узким золотым палантином, ниспадающим на грудь с двух сторон, и похожего вида манипулом. Никон любил поглаживать расшитую ткань, иногда задевая повисшую на руке кисть-борлу, словно эти знаки отличия придавали ему сил. Впрочем, это возможно — никто, кроме самих Верховных, не знал об особенностях этого одеяния, а руны соулу на палантине и догаз на манипуле вполне могли иметь силовое воздействие. — Жаль, что энергия пропала, мы бы во многом могли её использовать. Надеюсь, ты понимаешь, что подобная ошибка не может остаться безнаказанной?

— Да, Верховный, — Алек склонил голову ещё ниже. В какой-то степени ему было даже интересно — как отец извратится в этот раз? Не то чтобы Алеку приходилось часто ошибаться, но даже маленькие оплошности давали Верховному право придумать для своего верного слуги что-то новенькое.