Прицел

Жизнью покинутый, порт оживленно принимал корабли. Было ясно: угольные переливы бурунов освещали ядовито-красные горения солнц по каждому на метр. В бухту за аспидными волнами брели на цыпочках паутинными шеренгами наполнено-пустые субтильные караваны. Из смолистых вихревых пучин выскальзывали Прицелы, источающие морок, чувствующийся в Мавритании как речь, но здесь, в гавани – острое зрение. Кроваво-красные Прицелы метились поверх жизней: туманные молочные глаза были направлены в бездну пучины, а исполинские уши улавливали мысли.
На просторах Житейского моря беспеременно коптился Прицел, находясь в анабиозе. Клифт оседлал его целиком, усевшись на исхудалое тело, да, и должно быть, затаил, меж тем, его душу под плотным навесом трофеев. Кирза уничтожила часть лица, так же, как и другие сантиметры дермы. Из всего многообразия оболочки виднелись лишь зоны запястья, неспособные прикрыть краги.
  На одиноко-морозных саженных волнах встречных ветров нечто вторглось в закиснувшую зону системы: серые оттенки расписного ковчега заполнили порт. Прогрызлась дыра в пучине, и вдруг из угольных вихрей рождаются туманномолочные глаза Прицела. В миг несшийся по волнам ковчег остановился.
  - «Чо думал, мимо пролитишь, морда экзатическая?», - сказал Прицел, и с яростью изъяв часть указал отточенным движением следовать за ним.
Безрассудным базаром, в предписанный судьбою момент, в предписанной точке пространства, Прицел пожирает ковчег. Там становились мысли, замурованные плотными металлами, но все же растущие, сейчас же, горят, выкинутые на вымостки. Клетки плавились, но оставались заперты, об прутья бившись людскому лицами.
  Прицел, наблюдая, шаг за шагом готовясь к грядущему погружению, оскалил до исполинских ушей еле видную пасть, поправляя новый трофей на обглоданной шее. В миг, по зову Творца, проводник в царствие небесное исчез в смолистых вихревых пучинах порта.
  На цыпочках паутинными шеренгами брели наполнено-пустые субтильные караваны.