Приходи ко мне вчера

Глава 4. Что такое "олли"

На этот раз едем мы дольше, чем из “Скандинавии” до “Русской рыбалки”. Сначала все по тому же петляющему крутыми поворотами шоссе. Парк проезжаем, городок какой-то. Он справа остается, а по левую сторону все время проблескивает залив. Выходит, по побережью так и катим.

— А почему здесь дорога такая извилистая? — наконец спрашиваю я, когда Андрей в очередной раз резко закладывает руль на повороте.

— Линия Маннергейма. Не слышал?

— Нет.

— Специально так дорогу прокладывали, чтобы не простреливалась по прямой. Часть оборонительной тактики Финляндии. Мы вообще по бывшей финской территории сейчас едем. Хотя и считается это Курортным районом Петербурга. Хотя… уже нет, — мы проносимся мимо межевого щита, на нем написано “Ушково”. — Вот, дальше уже Ленинградская область начинается.

После моста Андрей сбрасывает скорость и сворачивает с шоссе на дорогу похуже, но все еще асфальтированную. Потом на грунтовку.

— Здесь есть хороший спот в Молодежном, но мне туда нельзя, — говорит он с сожалением и даже с раздражением. Хмурится и кусает нижнюю губу.

Ему — и куда-то нельзя? Слабо верится. Даже если в этом месте плата за вход высокая — это не для Красавчика. Значит, другая причина? Но спрашиваю не про нее, а так, безотносительно.

— Что такое спот? — Я этого и правда не знаю.

— Площадка для скейтбординга. Их специально строят, чтобы райдеры могли трюки отрабатывать. Если бы можно было, мы бы сейчас махнули на Петровский проспект под мост. Там рампа есть и разгонка, перила, гробик. Для флэта все…

— А туда тоже нельзя?

Термин “гробик” меня как-то не очень радует. Попахивает постапокалипсисом и зомби.

По упаднической интонации в голосе Андрея я уже и без ответа понимаю, что в то интересное место, где перила с гробами — ему тоже заказано.

Андрей и не отвечает, только головой мотает отрицательно и хмурится еще больше. Взгляд его становится напряженным, и руки крепче сжимают руль. Стопудово не потому, что за дорогой надо следить. Ее Андрей, судя по уверенным маневрам на поворотах, знает хорошо. Грунтовка тоже петляет. Мы проезжаем поселок, одиночные дачные строения. Застройка пестрая: то коттедж за трехметровым забором, а то развалюха деревянная за торчащим, как зубы старого дракона, штакетником. Блеск и нищета Ленинградской области. Потом уже и домов нет, дорога через лес тянется и неожиданно выстилается прямой кремнистой лентой по полю. Совсем другой ландшафт. Поле не возделанное, заросшее травой, но борозды еще заметны. По обочине дороги какие-то гигантские растения, похожие на зонт. Листья, как у лопуха. Стоят стеной, а за ними уже само поле.

Все это я могу хорошо рассмотреть, потому что теперь Андрей объезжает ухабы, и мы двигаемся вперед совсем медленно.

— Не для такой дороги машина, — цедит он сквозь зубы при очередном скребущем по днищу звуке.

Дальше следует длинная фраза на великом и могучем. Если бы это был не Красавчик, а кто-то другой, то мне бы уже пришла мысль, что некий маньяк хочет завезти меня куда подальше и там расчленить. Тем более, что мы подъезжаем к торчащему, как перст, посреди поля то ли складу, то ли ферме. Все чудесатее и чудесатее. Что мы тут забыли? У входа стоят мотоциклы. Андрей заезжает на площадку перед строением. Назвать это парковкой никак нельзя — бетонные плиты уложены кривовато, как будто под ними земля вспучивалась. И там еще ржавый остов какой-то иномарки. Мы останавливаемся рядом с ним перед полуразрушенной бетонной стеной — она смахивает на бывшее ограждение для мусорных баков. Такие теперь только в фильмах про 90-е увидишь. Подкрепляет впечатление торчащая из края стены арматура. Сама же стена разрисована граффити. Причем мастерски так. Череп там, розы, надписи, парень в прыжке на скейте: ноги выше головы, руки в стороны.

— Приехали, — скупо бросает Андрей и выходит из машины, я за ним.

Ferrari смотрится здесь, как принц на помойке. У меня даже возникает желание сделать пару кадров на память. Интересные бы вышли фотки. Но не успеваю.

Мягко поднимается наверх крышка багажника, и я вижу скейт. Простой, обшарпанный, видно, что не первый день в употреблении. И снова удивление — мне казалось, что у такого Красавчика и скейтборд должен быть мажорский. А то машина, как из фильма про сынка олигарха, а скейт… Правда, что я в них понимаю? Но даже моих скудных представлений хватает, чтобы удивиться отсутствию защитного снаряжения. Шлем там, наколенники. Ребята с курса моего роликами увлекаются, по Петергофу гоняют, так у них все это есть. А у Андрея только доска и обувь — обычные кеды. Их он вместе со скейтом из багажника прихватывает и командует мне:

— Пошли.

Из заброшки слышен грохот, как будто по дереву стучат, или катают что-то. До меня доходит — это же подпольный как его… спот.

В черном проеме ворот без створок появляются двое парней, идут нам навстречу.

— Андрюха приехал, — говорит тот, что постарше. Он в бейсболке, перевернутой козырьком назад, рваных на коленях черных джинсах и растянутой серой футболке с принтом. Подает Красавчику руку. — Ну здравствуй, пропащий. Куда слился на неделю?

— Занят был, — сдержанно отвечает Андрей.

Не похоже, чтобы между ними особая дружба была. По возрасту они примерно одинаковы, может, парень немного старше. Второй, что рядом с ним, точно моложе. И оба ростом ниже Андрея. Второй совсем мелкий. Пацан еще лет четырнадцати. Он с Андреем не здоровается, злобно зыркает в сторону Ferrari и смачно сплевывает на землю.

— Познакомься, это Кирилл, — представляет меня Андрей. — Он со мной. Надежный чел. А это Петр, — это уже мне.

— Привет, — я жду, что парень и мне руку протянет, но этого не происходит.

— Ладно. Пошли тогда, — говорит Петр и разворачивается ко мне спиной. Мелкий тоже, и оба возвращаются в заброшку.

— Ты уверен, что я тут не лишний? — спрашиваю я у Андрея.

— Ты со мной, — повторяет он с расстановкой и подталкивает меня в сторону здания. — Пошли, там прикольно, сам увидишь.