Прикоснись ко мне, пожалуйста

Пролог

Пётр

Перед глазами расстилается широкая река, что бежит у подножия нашей небольшой горы. Смотрю вниз на бегущие волны, есть в них что-то безмятежное, успокаивающее. Это моё любимое место, только здесь я могу немного расслабиться, почувствовать себя живым, уединится с природой что ли. Это не так часто мне удаётся, но когда вырываюсь просто наслаждаюсь окружающей меня природой, буйством цвета, по краям оврага, кое где цветут ромашки, Иван чай, словно сиреневый островок посередине зарослей травы, приятно радует глаз. Это успокаивает и позволяет хоть немного забыть о том аде в котором варюсь каждый день.

Неожиданно картинка перед глазами меняется, блекнут краски, оставляя после себя белёсые полосы. От чего-то сердце сжимается, а по спине пробегает липкий страх. Перед глазами темнота, ничего не понимаю, только дышать становится всё труднее. Неожиданный удар в живот сбивает с толку.

- Ты за всё ответишь гадёныш — слышу полный гнева голос отца.

Не понимаю ничего, только чувствую, что-то холодное внутри, страх, сжимает горло и не могу дышать, от второго удара, начинаю, чувствовать боль и прижимаю руку к животу. Ничего не вижу только чувствую под рукой что-то липкое, мокрое. Футболка быстро промокает. Спутанные мысли подсказывают, что это кровь, скорее всего моя кровь. Так страшно становится. Задыхаюсь от ужаса, что оковывает тело.

Слышу собственный голос и подскакиваю...

Открываю глаза, всё та же темень, только слышу своё хриплое, надсадное дыхание, словно лёгкие выплюну сейчас или то, что от них осталось с моими то проблемами.

Постепенно прихожу в себя, понимая, что тьма перед глазами не так уж и страшна. Это наша с братьями квартира, а то что привиделось было не здесь и уже в прошлом. Только когда оно меня отпустит? Когда станет легче хоть немного? Завтра я стану официально инвалидом по зрению. Стыдно, больно и обидно. Иногда задаю себе вопрос за что мне всё это? Наверное заслужил...

Ладно хоть пенсию будут платить, есть свои плюсы и Сашке станет немного легче нас всех содержать. Ненавижу себя за свою ущербность и немощность. Очень стрёмно, а порою невыносимо не видеть черты проходящих мимо людей, я вижу силуэты немного цвета но не более того. На солнце так вообще практически ничего не вижу. Вчера сказали врачи, что возможна пересадка моей сожжённой роговицы но только в частных клиниках за деньги. Я даже заикаться не стал Сашке об этом, ему и так мороки хватает с нашими младшими братьями. Он на аренду квартиры, да продукты кое-как наскребает денег, хорошо Федя неплохо зарабатывает на программировании и помогает нам всем. А с меня сейчас толка никакого. Радует, что я оказался полезным пацанам, из-за того, что отец сделал со мною той ночью, ему дали восемь лет. Наконец-то у всех у нас началась более менее спокойная жизнь, мы уехали из деревни. Мать слава Богу не знает где мы живём и очень надеюсь на наши органы опеки, что не сольют информацию ей о нашем нахождении. Единственное чего боюсь, чтобы через восемь лет, отец нас не нашёл. Он ведь не успокоится пока не отомстит. И мне очень страшно за братьев, они всё, что у меня есть.

Впереди опять бессонная ночь. Не хочу больше булгачить остальных своими воплями в ночи. Как же я устал от этого...