Природа убийства

Природа убийства

Такие, как она, не принадлежали этому миру.

Они принадлежали костям в посыпанной прахом земле, принадлежали полям, залитым насильно пролитой кровью. Отделить их от посмертия всегда значило привнести в мир только боль и жестокость.

Если бы ее оторвали от смоченных кровью земель, что бы от нее осталось?

Сны о бойнях и резне.

О войне.

Она принадлежала другой эпохе.

Риилш знала это всегда. Проговаривала молитву жестокой и безбожной смерти каждую ночь. Она – ее дочь, этой жестокой и безбожной смерти, с кинжалом в руке и чужим именем на губах. Именем того, чью жизнь она оборвет сегодня.

Пробраться мимо охраны было легко. Ее цель – фарутский солдат, полководец, бывший наемник. Славится острым чутьем и умением засекать чужое присутствие до того, как враг окажется даже близко к зоне поражения. Это играло ей на руку: он уверен в себе, и его охрана – больше символ статуса. Они не такие внимательные. Они упустили тень за своими спинами, упустили движение в переборках над головами. Упустили чужое присутствие на балках под потолком.

Она прошмыгнула в комнату цели заранее, забилась в самый угол наверху, за окном, так высоко, что даже не смогла бы увидеть его. Его расовое чутье слишком расхвалено. Она не будет рисковать.

Она следила за ним так, так давно. За его повадками, за его привычками. Это дорогой заказ, стоит ее особенных умений.

Он вошел к себе только с восходом тысячи лун, в самый темный час ночи. Риилш уловила его присутствие не с помощью слуха, не увидела, не заметила перемены. Она понимала его так хорошо, что, стоило ему оказаться близко, ее эмоции потянулись к его, идентичным.

Риилш прикрыла глаза, разминая затекшие конечности. Потянулась к цели маленькими щупальцами эмоций, переплела схожие нити. Он расслабленный сегодня. Хорошо.

Лесст. Лесст. Хорош во всем. Даже проститутка, к которой ты ходишь постоянно, любит тебя.

Риилш пришлось сильно постараться, чтобы убедить ее дать ту же программу, которую она давала Лессту.

Она распахнула глаза, устанавливая связь. Они переплетены теперь, сшиты воедино. Каким бы ни было острое чутье этого фарута, он не готов к тому, что его ждет.

Она собралась на балке, сгруппировалась в комок. Воскресила в памяти воспоминания мягких рук Аорры, тепло ее фиолетовой хеетской кожи. Почувствовала резонанс в ответ – он помнит, конечно же; тепло растекается по его телу от одного только воспоминания.

Бледные пальцы Риилш касаются подоконника, и она бесшумно подтягивает себя внутрь. Чувствует только кожу Аорры под пальцами, фокусируется только на ней. На ее мягких губах, на мерцании ее век. Волосы скользят с ее плеча и падают занавесом вокруг ее-его лица.

Лесст помнит. Он глупо улыбается сейчас, забыв даже повесить куртку на вешалку.

Волосы гладят Лесста-Риилш по лицу. Воспоминание настолько яркое, насколько Риилш способна его воспроизвести. Она скользит на следующую балку под потолком.

Не спешить.

Запах духов Аорры. Запах благовоний. Мягкая кровать под спиной.

Она на вкус как иннстадское сонное вино без малейшей нотки алкоголя. Ее прикосновения ненавязчивые, но именно она ведет.

Еще одна балка.

Жар, приливающий к щекам. Маленький тихий стон Риилш-Лесста, прерывающий поцелуй, когда Аорра мягко прикусывает его-ее губу.

Лесст помнит так, так хорошо. Нити эмоций крепнут, Риилш льет в него воспоминания-чувства слабыми каплями. Реалистично, по-настоящему, переживает их прямо сейчас. Ее проклятье, ее дар.

Как сходятся кожей Аорра и Лесст-Риилш, сходятся их эмоции. Проникают друг в друга, превращаются в единое целое.

Люстра скрипит и качается, когда Риилш змеей перелезает на нее, но Лесст не слышит.

И тогда Риилш омывает его всем потоком. Голодом, жаждой прикосновений, жаром, сбившимся дыханием, обжигающими касаниями. Всем разом, накрывает с головой, делает его-свое воспоминание реальностью, и с этой волной спрыгивает вниз.

Фарут выше ее на две головы, но ее тонкие руки обвиваются вокруг его шеи, а клинок находит его горло.

Кровь фонтаном брызжет на стены, струей бьет в бокал с сонным вином.

Риилш рвет получившееся полотно чувств и остается снова одна. Холодно. Пусто.

Она переступила с ноги на ногу. Лесст умер с блаженной улыбкой на лице – вот и все хваленое чутье против удушающих чувств. Справедливости ради, он и правда был почти непобедим. Но на любого непобедимого героя найдется убийца с парочкой заморских костей в игральном стаканчике.

Она размяла шею, руки, спину – уже не спешила теперь. У нее хватит времени отрезать голову и уйти обратно по переборкам до того, как погаснут серебряные луны, и люди Лесста спохватятся.

Кто-то сказал бы, что она провернула все слишком легко. Что ж, Риилш посоветовала бы этому «кому-то» захлебнуться чужими чувствами разок, чтобы знал, о чем говорил; а потом заставила бы его захлебнуться собственной кровью.

А ее теперь ждали ее деньги.