Пришло ниоткуда, ушло в никуда.

Пришло ниоткуда, ушло в никуда.

Туман. Как же я не люблю туман. Особенно когда он появляется внезапно. Вот только что светило солнце, весело чирикали птицы, а от земли поднимался тёплый аромат травы и земляники. И вдруг. Белые холодные щупальца скользят, сливаются и окружают тебя влажной ватной пеленой. И как теперь идти, а главное, куда?

Тропинка, словно издеваясь, скрылась в густой траве. А смутные тени деревьев оказались подозрительно близко. Ещё минут десять и стало ясно, что можно заблудиться. Даже среди ясного…, гм, хорошо, туманного дня.

И что теперь делать? К вечеру хотелось бы добраться до бабушкиной деревни – вся семья уже там. Блины с черникой лопают, воздухом дышат. И не пожалуешься на несправедливость. Сама сказала, что ждать не надо – доберусь, чай не впервой. Хоть до речки бы дойти – там уж легче будет.

Наконец под ногами появляется влажный плотный песок. Ещё два шага и носок кроссовка лизнула вода. Отлично, теперь понять в какой стороне мост. Эх, так и хочется кого-то позвать…

– Эгей! Лодочник!!! – Звонкий крик утонул и запутался в белёсой стене тумана, но зато, с неожиданной силой отразился от воды и заскользил куда-то вдаль.

– Ну и зачем так орать? – Прямо в берег из молочной мглы выскальзывает тёмный нос маленькой долблёнки. – Так и будешь стоять? Или поплывём?

Та-ак, кажется кто-то докричался. И откуда взялся этот странный мужик в видавшем виды брезентовом дождевике, на такой же допотопной лодке в наших местах? Додумать мне не дали.

– У меня что, других дел нет, только тебя ждать?.. О, значит едем. Вот и славно, вот и хорошо. Ты за весло-то держись, чтоб в воду не упасть, холодная нынче…

Весло тычет. Можно подумать для того, чтобы с берега шагнуть в лодку мне поддержка нужна. А вот фиг тебе. Подвезти можешь, а вот дровеняку свою держи сам. Странный мужик коротко хмыкает и с силой отталкивается от берега.

Журчит вода. Клочья тумана ластятся к бортам, мерно вздымается и опускается весло. Кажется, что утлая долблёнка просто мчится по воде, но берег всё не появлялся.

– Не бойся, – гудит мужик, – лодка крепкая, не потонем.

Не потонет она… Судя по всему, этой лодке лет сто, а может и поболе. И где же берег?

– А это как я решу, – словно отвечая на невысказанные мысли буркнул лодочник, – ну или если второе весло возьмёшь и подсобишь.

Трясёт головой сбрасывая капюшон. Худое измождённое лицо, клочковатые усы и борода, и глаза, горящие лихорадочным огнём. Такого можно и испугаться. Но главное, далось ему это весло мне всунуть. Нет уж, дудки, взялся везти – вези.

– Умная, да!? – Лихорадочный шёпот заполняет мир. – Мне на берег надо, у меня жена помирает. Я, я виноват! Теперь знаю! Мне бы прощения попросить, а я… Теперь понял, теперь знаю! А уйти не могу. А ведь она здесь, рядом деревня моя. Лукошкино. Мне туда надо, а не могу! А как прощенья просить, когда меня к ней не пускают? Помоги!

Лукошкино. Было такое село, точно, было. Да его ещё до революции порушили. Только кладбище старое да церквушка остались. И что интересно, место это не любят у нас. Место не любят, а хоронить только сюда и едут. Со всей округи. Да и церковь эта стоит себе. Всё пережила. И три революции, и Гражданскую, и Великую Отечественную, даже перестройка и лихие девяностые её не задели. И что этому там нужно. Ох, что-то здесь нечисто. А ведь так просит, что рука сама к его веслу тянется. Нет уж, обойдётся. Ну вот как ему помочь? Ведь говорит, что осознал… И правда, как он будет прощения просить, если он тут, а жена там… Что-то мне всё это не очень нравится. А вот если подозрения мои верны, то догадываюсь как ему помочь. Только соглашаться на такое нельзя…

Лодка утыкается в противоположный берег. Туман словно втягивается в воду открывая ярко залитое солнцем поле. А в спину смотрят безнадёжным взглядом.

Кроссовки ступают на влажный утрамбованный песок, оборачиваюсь чтобы попрощаться, и тут какая-то тварь хватает меня и тащит куда-то. Затылок холодит что-то металлическое – ствол, догадываюсь я. Вокруг раздаётся громкий топот множества ног в тяжелой обуви. Мерзкий голос орёт:

– Менты поганые! Дайте уйти, а то будете её мозги по берегу собирать!..

Шаги приближаются, но стрельбы нет, только слышится отборный мат.

Вот уж не везёт так не везёт – из огня да в полымя.

Тварь упорно тычет в меня пистолетом:

– Стоять, а то дырок наделаю, её кровь на вас будет.

Шаги стихают, слышится только громкое загнанное дыхание:

– Может отпустишь?.. Глядишь, срок скостят…

– Не обманешь мусор – мне, так и так, вышка светит, одной больше – одной меньше… Стоять, я сказал!!!

Река вновь начинает наполняться туманом, густым как молоко. Туман заглушает шаги и голоса.

– Что за чёрт? – Похититель напряжённо крутит головой, – откуда туман? Хотя, даже хорошо – не найдут.

Плеск воды.

– Может отпустишь? – Знакомый голос, и знакомая лодка выплывает к берегу, – ты, мужик, не дёргайся, а головой думай. Не отпустишь девчонку или что другое сделаешь, не повезу. А рэксы эти тебя враз положат, и охнуть не успеешь… Ну вот и правильно, только девчонку то зачем так кидать было? Всё ж человек – тварь божая… Не ори на меня, не начальник чай… Хватайся да прыгай в лодку…

Дикий животный вой наполняет округу. Маньяк, которого ловили несколько лет стоя в лодке пытается оторвать руки от весла и выпрыгнуть на берег. Страшно смотреть на дёргающуюся фигуру, не способную двинуть ни рукой, ни ногой.

– Ты греби, греби… Греби и думай. Как надумаешь, смена придёт…

Фигура лодочника блекнет, становится прозрачной и, наконец растворяется в тумане, оставив урку наедине с собой…

– Бля! – бормочет ОМОНовец, пытаясь перекреститься автоматом.

– Моя смена пришла, – неведомо откуда говорит голос лодочника, – ему теперь долго думать. А мне в Лукошкино, жена ждёт…

Ушёл… Не слышно всплесков… Замер последний вопль… Словно крылом смахнуло туман.