Привет, Золотая рыбка!

Привет, Золотая рыбка!

Мы нашли эту планету, когда до точки невозврата оставалось всего-ничего. 
Честно говоря, я уже потерял всякую надежду обнаружить хоть что-нибудь, пригодное для жизни. И это в то время, когда мы спустили последние деньги на подготовку экспедиции, да вдобавок задолжали кредиторам кругленькую сумму. 
Два месяца мы тыкались по космосу, словно заблудившийся в городских кварталах пьяница. И хоть бы малейший признак планеты с мало-мальскими условиями для жизни. На Дело – моего напарника, лучше было не смотреть. Он стал похож на больного слона – обвислый, крупный нос, сгорбленные плечи, и глаза, в которых тоска не просто читалась – она выла в голос. 
Всему виной старинные карты, которые мы нашли на распродажах – еще лет двести назад в этом районе была обнаружена вполне приемлемая для жизни планета. Правда, исследования проводились роботами-зондами, и, судя по отчетам, на планете была кислородно-азотная атмосфера, флора, фауна и приемлемая гравитация. Золото, а не планета. Найди мы ее, не только бы покрыли все расходы и долги, но и до конца жизни купались в роскоши. 
И вот, в то самое время, когда в уме уже гремел стук судейского молотка, заколачивающего последние гвозди в гроб нашей свободной жизни, мы нашли ее – маленький шарик, едва видимый в отблесках ближайшей звезды.
– Есть! – заорал Дело, который первым увидел планету. – Это она, Микки, она!
Когда Дело называл меня Микки, это означало только одно – он на последней стадии радостного возбуждения, после которой уже следовала клиническая смерть от передозировки радости.
А уже спустя сутки мы получили первые отчеты робота-зонда. Древние карты не врали. Перед нами действительно была вполне «жилая» планета без каких-либо внешних признаков угрозы. Спускаться на нее решили на следующий, если так можно выразиться, день.
– Куплю себе астероид, - мечтал Дело, - генератор атмосферы и фотонные паруса. И все, парень – лежишь себе на лужайке около дома, а тебя несет по галактикам, как… 
Дело пощелкал пальцами, подбирая сравнение.
Я бы подсказал ему вертевшееся на языке подходящее к такому случаю сравнение, но, когда дело доходило до «идеи фикс» моего напарника – астероидного плота, то лучше было промолчать. Что касается меня,  я точно не стану тратить свои кровные на такую чушь. Моя мечта – владеть казино на Фликусе. Вот это я называл жизнью. Только успевай загребать деньги. Загребать и тратить.
На следующий день, в семь ноль-ноль по бортовому времени наша шлюпка коснулась поверхности планеты. 
Мы выбрали умеренный пояс – там, где температура воздуха днем предполагалась не более двадцати – двадцати пяти градусов. В ста метрах от нас по правому борту зеленел, с виду вполне земной, лес, в полукилометре слева – долина, перерезаемая рекой, с берегами, густо заросшими кустарником. Впереди полоса разнотравья между лесом и речкой сужалась, и высоченные, прямые деревья вплотную подходили к берегу. Картина самая, что ни на есть земная - экзотики на этой планете было, по-видимому, не больше, чем в куске ветчины с Даланианских колоний. Ну, да и ладно – того, что мы видели, хватало, чтобы распродать участки на планете под сельские усадьбы богачам. А что до экзотики, то, может оно и к лучшему, что ее не так много – некоторые потенциальные владельцы отказываются покупать участки там, где все вокруг непривычно, а значит, по негласному мнению – опасно.
Короче говоря, похоже, эта планета относилась к категории бета-зет, то есть, абсолютно безопасная. И, если это действительно так, то наше с Дело будущее, можно сказать, упаковано по высшему разряду, как именинные подарки для шейхов Танайской династии.
После еще одной предварительной проверки, мы, наконец, вышли на поверхность. Вздохнуть свежим воздухом после двухмесячного пребывания на борту межзвездного судна, это скажу вам, ни с чем не сравнимое впечатление. А уж тут воздух был на удивление чистым и освежающим. Это и не удивительно – никаких тебе заводов, фабрик, машин и механизмов. Самое место для отдыха. 
Мы двинулись вдоль опушки леса.
– Сейчас бы кабанчика подстрелить, – говорил Дело. – Как думаешь, можно есть местных кабанчиков?
Я пожал плечами:
– Если нельзя, мы первыми об этом узнаем.
Дело согласился.
Около часа мы шли вдоль опушки, собирая образцы трав, насекомых, срывали попадавшиеся тут и там ягоды и плоды деревьев. Такая уж у нас обязанность – произвести предварительный анализ всего, что обитало на  новой планете. По правилам, мы должны были провести за этим занятиям не менее двух месяцев, тщательно исследуя животный, растительный и минеральный мир. Если, после нашего отчета кто-то из вновь прибывших на планету поселенцев погибнет, либо хоть как-то пострадает, потому что наш отчет был не полный, то отвечать будем именно мы. А с богатыми, как известно, лучше не судиться. Я знаю пару ребят, которые недостаточно полно исследовали найденную планету – настолько были впечатлены царившим там покоем и гармонией. Так вот, они скинули ее на продажу, неплохо заработали, а потом оказалось, что планета пригодна для жизни в той же степени, в какой крокодил пригоден для поездок верхом. Ребята не заметили, что время от времени на поверхности этого милого шарика раскрывались «поры», заглатывавшие все, что в этот момент находилось на том месте. А что-то обязательно да находилось. Можете себе представить, какой шум поднялся после того, как несколько поселенцев с воплями исчезли в недрах планеты на глазах у семьи и друзей. Парни, нашедшие планету, до сих пор перетирают гелиптовые камни на рудниках окраинных планет. Такой судьбы мы себе не хотели, а потому с первого дня полета приняли решение – как бы ни пошли дела, легко, или трудно, однако, если найдем планету, то проверку будем проводить не менее тщательно, чем Папа Гил, ссудивший нам большую часть денег, проводит проверку своей бухгалтерии. 
До того момента, пока мы не подошли к месту, где лес примыкал к реке, нам не попалось ни одного экземпляра из местной фауны. Ни «кабанчика» тебе, ни «белки». Несколько раз над головами пролетали птицы, которых мы только фотографировали, а вот наземной живности – ни хвоста, ни уха. Дело уже начал нервничать. Что-что, а страсть к охоте у него была не меньшая, чем к астероидным плотам. 
Первым заметил кролика я. Ну, конечно, это был не совсем кролик – разве только размеры, да висячие до земли уши. Не знаю, почему уж я назвал это животное кроликом. Сначала я заметил светло-серую спину с бурой полосой вдоль позвоночника, а затем животное подняло голову и посмотрело на нас маленькими, словно мышиными, глазками. Дело в это время был занят фотографированием очередной птицы. Пару секунд я смотрел на «кролика», а тот на меня. Спохватившись, я медленно начал снимать с плеча карабин, а «кролик» все так же продолжал смотреть на меня, пережевывая торчавший изо рта пучок травы. 
Все могло бы закончится горячим бульоном на ужин, если бы не Дело, в этот момент отпустивший какой-то комментарий насчет только что пролетевшей птицы. Я всего на одно мгновение повернулся к нему, чтобы шикнуть, а когда снова взглянул на место, где был «кролик», увидел только невесть откуда взявшийся камень–валун. Я мог бы поклясться, что секунду назад на том месте, да и вообще в радиусе нескольких метров, не было ни одного камня, и откуда взялся этот, было совершенно непонятно.
– Что там? – спросил Дело, увидев мое выражение лица.
– Кролик. Был.
– Что значит «был»? – не понял Дело.
– Был, это значит был. А потом не стало.
– Ты бредишь, – сказал Дело.
Но я уже не слушал, направляясь к валуну. Я не ожидал застать там «кролика». Что-то внутри меня подсказывало, что его уже нет, однако я должен был увидеть место, где только что сидело животное, а потом появился камень.
Первой моей мыслью было – кролик превратился в камень. Звучало настолько глупо, что я тут же отказался от этого варианта. Заглянув за валун, я понял, куда исчез «кролик». Сразу за камнем, в земле, была свежевырытая нора диаметром с футбольный мяч. Что ж, пропажа «кролика» находила свое объяснение, но вот камень… Тут сколько-нибудь подходящих версий у меня не было.
– Нора, – сказал подошедший ко мне Дело, – Это вырыл твой «кролик»?
– Угу. Только он не мой. Мог бы таковым стать, да смылся.
– Жаль, хорошее жаркое могло получиться.
– Да, – согласился я, поглядывая на валун. 
Слегка разочарованные, мы двинулись дальше. 
Ближе к полудню, сделав один перелет километров на двести южнее и осмотрев еще один участок местности, мы присели на берегу небольшого озера. Пора было подкрепиться. Дело достал консервы и хлеб. Происшествие с упущенным «кроликом» напомнило мне, насколько давно мы не ели свежей, не консервированной пищи. Я вздохнул, и, пока Дело разбирался с консервами, откинулся на траву и закрыл глаза. И сразу же перед внутренним взором предстал образ блюда, которое мы однажды ели на Нибелиме в маленьком ресторанчике.  Не знаю почему, да только вкус вареных  танхатов с овощами и рыбой запомнился мне надолго – на редкость нежный и  насыщенный. 
Налюбовавшись воображаемым блюдом, припомнив ароматные, сочные бобы, какими они были на вкус, я снова вздохнул и приподнялся, полагая, что Дело уже покончил с консервами. Первое, что бросилось в глаза, когда я посмотрел на Дело, это его ошарашенный взгляд – он смотрел округлившимися глазами куда-то на землю перед собой. Проследив за его взглядом, я чуть не вскрикнул – прямо у наших ног стояло блюдо с танхатами, салатом и рыбой, точь-в-точь такое, которое я секунду назад представлял.
Какое-то время мы тихо млели в ступоре, а затем Дело произнес тоном человека, обнаружившего в своем бумажнике вместо денег, фантики:
– Что это?
– Танхаты, – ответил я, озвучивая очевидное, – семейство бобовых, с салатом и рыбой.
Вероятно, в этот момент я выглядел, как первоклассник, впервые увидевший в кабинете биологии заспиртованного паука. Дело посмотрел на меня, потом на танхаты, и снова на меня. В его глазах блеснул огонек подозрения.
– Твои штучки? 
– О чем ты?
– Об этом, – он кивнул в сторону блюда, – давай, Майк, признавайся, как ты это сделал.
Я наморщился. Для нас обоих было бы действительно лучше, если бы штуку с танхатами подстроил я, но это было не так. Я знал об их происхождении не больше, чем бурундук знает о происхождении кусочка вафельки, брошенной туристами. 
Вместо ответа я присел, протянул руку и потрогал танхаты - осторожно, как маленький ребенок найденного в земле червячка. Дело смотрел на меня зачарованно, будто ожидая, что сейчас произойдет что-нибудь еще из ряда вон выходящее, ну, например, жареная рыба на блюде заговорит человеческим голосом и предложит выпустить ее в обмен на три желания. 
Танхаты были еще горячими, от блюда исходил ароматный запах, из-за которого у меня заурчало в животе, словно десяток желудочных гномов начал колотить ложками о стенки. Я не удержался, прихватил щепотку бобов и, поднеся к носу, понюхал, окинул еще раз взглядом, и положил бобы в рот. Пока я жевал,  я смотрел на Дело, который выглядел так, словно я жевал порцию вареных мухоморов.
– Ну? – спросил Дело, когда мой кадык последний раз дернулся, пропуская бобы в желудок.
Я пожал плечами:
– Бобы.
Краткость – сестра таланта.
– Тупица, – сказал Дело, который был иного мнения о краткости. – Я спрашиваю, как это на вкус? 
– Как бобы, – ответил я.
Вероятно, Дело понял, что разговор зашел в тупик. Он тихо выругался и ухватил горсть танхатов. Через мгновение они исчезли у него во рту. 
Пришла моя очередь наблюдать за жевательным процессом.  Когда Дело покончил с бобами, он кивнул и вынес вердикт:
– Ничего так, есть можно.
И это была абсолютная правда – танхаты на вкус были просто изумительны. Одно тревожило нас обоих – откуда взялось это блюдо, что за феи водились на этой планете? 
Следующие минут двадцать мы провели в догадках – как танхаты возникли из ничего? Наконец, разобрав от «а» до «я» все предшествовавшие события, я высказал самую невероятную версию, которая только могла придти в мою голову:
– Слушай, Дело, – сказал я, – а вдруг это сама планета, или что-то в ее атмосфере, материализует предметы из нашего воображения? Я представил танхаты – и они появились. Может, попробовать представить что-то еще?
Дело не возражал, хотя вид у него был такой, словно немалая часть его мозгов взяла кратковременный отпуск. Я уселся поудобнее на землю, прикрыл глаза, и представил первое, что пришло в голову. То, что у меня все получилось, я понял по крикам Дело. Я открыл глаза, и увидел, как тот, вопя и прыгая на месте, пытается сбить со своей головы противомоскитную шляпу. 
Никогда бы не подумал, что такая безобидная вещь может до смерти напугать человека. 
Шляпу Дело растоптал.  Пока он был занят процессом мести, я отошел на безопасное расстояние, разумно полагая, что следующим, на кого изольется гнев перепугавшегося Дело, буду я. Но, я напрасно опасался. Утолив ярость, Дело сразу будто ослаб, он посмотрел на меня беспомощным взглядом, словно умоляя помочь ему разобраться в том невероятном, что с нами происходило. Я его понимал. У меня самого мысли скакали, словно черти на сковородке. И было немного страшно.
Однако, не прошло и часа, как я и Дело поочередно материализовывали самые различные предметы – от деревянных зубочисток и мелких монеток, до пылесосов и газонокосилок. Впрочем, последние не работали – видимо сказывалась незнание внутреннего устройства. Но такие мелочи нас уже не интересовали.  Мы были похожи на детей, которые придумали новую игру и с упоением погружены в удивительный мир воображения. Прошло еще немного времени, и мы выяснили, что материализовать можно только неживые предметы, что же касается растений, животных, или людей (Дело попробовал материализовать себе женщину), то с этим у нас ничего не выходило. Еще мы поняли, что для того, чтобы механизмы и приспособления работали после материализации, мы должны ясно осознавать принцип их работы. 
Прошло около трех часов  с того момента, как мы увлеченно испытывали все новые и новые идеи, пытаясь обозначить возможности материализации. В конце концов, мы устали. Вокруг нас уже валялась тьма самых различных вещей. Тут были фарфоровые статуэтки и золотые часы, табуреты и атомные мини-генераторы, детские конструкторы и драгоценные камни, разные механические и электрические приспособления, а сами мы сидели под резным навесом, примыкавшим к деревянному домику с черепичной крышей. От всего этого голова шла кругом.
Дело сидел в только что сотворенном шезлонге и вертел в руках алмаз, величиной с кулак, а я расположился на двуспальной кровати, заваленной огромными перинами, набитыми ханторовым пухом. Говорить не хотелось. То, что мы обнаружили на планете, не укладывалось в рамки разумного. Мыслей было столько, что требовалось какое-то время, чтобы основательно обдумать все открывавшиеся перед нами возможности. 
– Вот что я думаю, – прервал молчание Дело, – давай насотворим всяких камней – алмазов там, бриллиантов, загрузим трюмы и рванем домой. Планету продавать не будем. Даже говорить о ней никому не будем. Продадим камушки, наберем гарем красоток и вернемся обратно. Представляешь, как мы тут заживем?
Эта мысль тоже приходила мне в голову, и сказать, что она мне не понравилась, значит, без сомнения, солгать. 
Процесс сотворения драгоценных камней занял у нас время до вечера – предметы, не взаимосвязанные конструкцией, можно было создавать только по одному. Но, когда рядом со шлюпкой к заходу солнца выросла приличная гора бриллиантов, жизнь показалась нам столь же радужной, как разноцветное сияние этой кучи драгоценных камней в отблесках заходящего солнца. 
– Что ж, – сказал я, когда все камни были перенесены в трюм, – теперь можно и подкрепиться.
Дело безоговорочно поддержал идею, и спустя несколько минут вокруг нас стояло столько еды и напитков, что, сумей мы съесть это за раз, нас разнесло бы до размеров, никак не совместимых с продолжением жизненно важных функций. Короче говоря, в тот вечер мы попросту обожрались и обпились.
Проснулись мы уже на борту корабля. На вопросы, обращенные к памяти «как мы добрались назад?», та предательски молчала. Кое-как оправившись от выпитого накануне, мы двинулись в отсек, где должна была стоять шлюпка с трюмом, набитым драгоценностями. Последнее немного сглаживало тяжесть похмелья. Первым забрался в шлюпку Дело. Когда мы открыли дверь трюма, Дело тихо выругался. Заглянув за его плечо, я повторил слова напарника, только чуть погромче – трюм был пуст. То есть абсолютно пуст – из пары тысяч драгоценных камней не осталось ни одного, словно мы их туда и не грузили.
– Ты их умыкнул? – Дело повернулся ко мне.
– Спятил? – от такого обвинения у меня даже голова перестала болеть. – И куда я их дел? Запихал в носок и спрятал под подушку?
Взгляд у Дело сразу помутнел – верный признак того, что он начал мыслительный процесс, не руководясь эмоциями.
– А где они тогда? – наконец спросил он.
– Спроси у меня. Может это ты их раскидал за бортом в приступе филантропии? 
Дело понимал, что я имею ввиду. У моего напарника была нездоровая привычка, перебрав лишнего, разбрасываться деньгами. Однажды на Стокке он истратил весь аванс от работодателя – заказал одиннадцать фургонов копченых филлей и три фургона местного пойла. Шахтерский городок на три дня впал в алкогольный ступор.
– А кому они за бортом надо? – пожал он плечами.
– Согласен. И все же, что случилось с нашими камушками?
Этот вопрос мы так и не решили. К обеду стало ясно, что надо возвращаться назад, и снова наколдовать драгоценностей.
– Только пить не будем, – предупредил Дело.
Я не возражал.
Шесть часов спустя мы с напарником в четвертый уже раз за день стояли перед раскрытыми створками грузового отсека.
– Да вы что, издеваетесь, что ли? – взор Дело не отрывался от матового глянца идеально чистого и при этом абсолютно пустого помещения. 
Мне было не по себе. Это походило на колдовство – вкупе со злонамеренным вредительством. Три послеобеденных попытки доставить вновь созданные камни на корабль оканчивались совершенно одинаково – пустым грузовым отсеком. 
Я-то уже уяснил себе – после второго раза, что ничего из этой затеи не получиться, но убедить Дело прекратить тщетные попытки мне не удалось. 
– Говорил тебе – не получится, – сказал я. – Не отдаст эта зараза нам камни. 
Дело покачал головой:
– Не может она живою быть! Это не хомячок. И не белка. И не Бихра-домушница из Нарвани. Это планета!
Последнее слово Дело произнес по слогам.
Спорить я не стал. Гораздо сильнее меня интересовал вопрос, а что делать теперь? Если есть возможность вывезти что-либо с этой планеты (я имею в виду что-либо сотворенное), то каким образом?
Об этом я у напарника и спросил.
Спустя полчаса мы сидели в кают-компании, тесной, как ноздря, и обсуждали план дальнейших действий.
– Ну что же, нам ничего не остается, как просидеть на планете положенные два месяца, – подвел я итог спустя час, – Будем ловить бабочек, каждый день проводить исследовательские полеты и придумывать способы, как оставить планету себе.
– Бабочек ловить зачем? – поинтересовался Дело.
– Забудь.
Чувство юмора у Дело можно было сравнить с количеством кислорода в открытом космосе.
Начались исследовательские будни. 
Раз в день мы забирались в шлюпку, летели в какой-нибудь отдаленный район и пару часов занимались тем, что кого-то фотографировали, что-то трогали, где-то ходили. Вдобавок к этому, собирали образцы трав, плодов, почвы, воды – в общем, выполняли свои обязанности. 
А по вечерам усаживались в роскошном зале сотворенного совместными усилиями, дворца, «готовили» ужин, а потом, чуть охмелевшие, развлекались. Мы катались на горках, купались в бассейнах, прыгали с парашютом, или лупили друг друга мечами по латам из Нисалбской стали. Да мало ли чего можно придумать, когда ты, неделю за неделей каждый вечер практикуешься в «сотворении» развлечений? Короче, на короткое время мы забывали, что скоро уже подходит срок улетать, а способа, как вывести отсюда хоть какую-то вещь, мы так и не придумали. Хотя вместо этого Дело придумал планете имя – «Золотая рыбка». По мне, так это было дурацкое название, но, если уж Дело вбил себе что-то в башку, то выбить это можно было только при помощи выстрела в упор.
В общем, мы исследовали, развлекались, обмозговывали варианты, как можно выгоднее для себя использовать нашу находку, и как вернуться к Папе Гило не с пустыми руками. Можно было бы, конечно, оставить все как есть, и отправиться домой порожняком, но тогда нам предстояло встретиться с Папой Гилом, который обязательно задаст свой «коронный» вопрос неудачливым должникам: «Что, значит, нет денег? Вы их что, съели?» А после этого будет весело смеяться, считая эту шутку забавной и остроумной. А после этого предложит заключить сделку, которая, якобы, поможет нам выбраться из щекотливого положения. А после этого ты всю оставшуюся жизнь будешь практически бесплатно пахать на Папу Гила. 
Перспектива не из приятных.
Но самое худшее началось ближе к тому времени, когда нам надо было уже заканчивать сбор информации, и улетать. 
К этому времени наши способности в материализации настолько развились, что стоило только на мгновение прикрыть глаза, подумав о нужной тебе вещи, как она тут же появлялась. 
В один из вечеров Дело в сотый раз пересказывал мне историю о том, как он поссорился с одной из своих подружек, которая была кем-то из потомков Сиселианских королей.
– Представляешь, – вещал Дело, – я-то ей всего и сказал: «что с того, что у тебя кровь принцессы, ты на шнобель свой посмотри – это ж ведьмино, как пить дать, ведьмино наследие». А она, вот зараза, берет мой шлем, и со всей дури – мне в рожу…
Продолжить Дело уже не смог – космический шлем, точь-в-точь стандартного образца, материализовался в метре от мясистого носа Дело, и с глухим «бум», заехал в лоб моего напарника. От удара Дело мгновенно взбрыкнулся, приземлился на пятую точку, и замер.
Я испугался, подскочил к товарищу, и начал его тормошить. Когда он расплющил глаза, я облегченно вздохнул, и улыбнулся. Наверное, в приступе волнения за жизнь Дело, я совершенно забыл о его характере. А, когда вспомнил, то уже скользил спиной по мраморному полу, со скоростью, заданной мне оплеухой Дело. 
– Эй, ты чего? – вскричал я, как только пришел в себя.
– Чего я? – взревел Дело, – а это тебе за штучки вот с этим!
Дело потряс в воздухе шлемом.
– Ты с ума сошел! Я-то тут при чем?
– Хочешь сказать, это не твои шуточки – запустить в мою голову этой дрянью?
– Мои шуточки? Да ты сам это сделал!
– Как это, я сделал сам? Сам в себя бросил шлем, потом догнал его летящего, и подставил рожу, чтобы он расквасил мне нос?
– Нечего было рассказывать о той девице королевских кровей.
Дело помолчал, переваривая услышанное.
– Ты точно больной, – вынес он вердикт.
– Сам ты больной. Кто хвастался о том, что довел девицу до белого каления? Кто рассказывал о том, что она схватила шлем? Кто хотел поведать, как этот самый шлем заехал в твою тупую голову? Я, что ли?
– И? – еще никак не мог въехать Дело.
– И ты получил то, о чем думал!
Произнеся эту фразу, я запнулся. Теперь выражение моего лица было примерно такое же, что и у Дело – преимущественно озадаченное.
– Ты хочешь сказать… – начал мой напарник.
– Я хочу сказать, что, по-моему, дело становится дрянь, – произнес я после небольшой паузы, – если так пойдет и дальше, однажды мы или пристрелим друг друга, или на нас свалится какая-нибудь хрень, или воткнется нож, или…
– Заткнись! – вдруг завопил Дело.
Я притих.
Дело ошалевшими глазами обвел помещение и прислонил палец к губам:
– Т-с-с. Молчи. Ничего не говори.
Глядя в пятаки испуганных глаз Дело, я понял, что он хочет мне сказать, и тут же посмотрел вниз, желая убедиться, что из моего чрева не точит нож, о котором я только что упомянул. Его там не было, и это утешало.
– И что теперь? – спросил я, – может, это случайность?
Дело не ответил.
Впрочем, дальнейшие события четко дали нам понять, что происшествие со шлемом – никакая не случайность, а, набирающая силу, закономерность.
В следующие пару дней мы попадали под снежную лавину, тонули в болоте, несколько часов выбирались из каменного лабиринта, после того, как я всего лишь вспомнил рассказ какого-то фантаста, Дело застрял в стене туалета, который сотворил после пережора за обедом, причем выпиливать его оттуда мне пришлось при помощи обыкновенной ножовки, и всеми имеющимися силами я старался не думать о молотке, которым хотелось заехать по башке моего напарника. А еще, вместо спиртного у Дело однажды получилась нечто, соответствующее его любимой фразе, которую он выдавал, если хотел дать оценку какому-нибудь пойлу – коровья моча, причем первым об этом узнал я. А еще мы то и дело наталкивались в коридорах и комнатах на женщин, и Дело прятал глаза, потому что женщины всегда оказывались резиновыми, и он, с запальчивостью неверного мужа убеждал меня, что у того с ними ничего не было». Как будто мне не все-равно?
Короче говоря, к вечеру третьего дня нам стало понятно, что дальше оставаться на этой планете, нет никакой возможности. Разве только мы задумали групповой суицид. Все наши планы и мечты в эти трое суток выгорели дотла, как спичечный домик, подожженный рукой шаловливого ребенка. Оставалось только одно – смириться с неудачей, и лететь к Папе Гилу, чтобы рекомендовать себя в качестве бессрочных рабов.
Когда маленький, голубой, с белыми разводами, шарик, несколько часов назад оставленной планеты, превратился в крошечную точку, Дело отвел глаза от монитора и в этих самых глазах я увидел слезинку. Что и говорить – действительно хотелось плакать. Вместе с планетой, мы, казалось, оставляли и частичку себя.
– Выпьешь? – спросил я.
Дело только махнул рукой и направился в спальный отсек.  А я остался сидеть, наблюдая за неподвижной точкой на мониторе, которая могла бы стать нашим вторым домом. Я прикрыл глаза. Мечты, мечты… Перед моим взором, картинка за картинкой вспыхивали образы – то, что мы могли бы иметь, но упустили. И, кто бы мог подумать – упустили только потому, что совершенно не умели владеть своими мыслями. На одном из образов я постарался задержаться – красивое, блистающее огнями радуги, зрелище драгоценных камней, что мы с таким упорством пытались вывезти с планеты. Поверьте, когда в ваших руках побывала такая красота, не очень-то просто так освободиться от ее образа…
Я открыл глаза.
– Дело! Дело! Дело! – заорал я. 
И продолжал выкрикивать имя напарника так, словно меня ущемило за хозяйство створками  грузового отсека.
Когда Дело влетел в рубку управления, он замер на месте, и долго хлопал глазами, прежде чем произнести:
– Майк, где ты это взял?
Посреди рубки управления горкой, величиной с туристический рюкзак, блестели бриллианты. Они заговорщически подмигивали нам, отражая бликами вспышки контрольных огней на панели управления. А мы стояли и не верили своим глазам. Перед нами было наше будущее, наши воплотившиеся мечты, наша награда за полунищенское существование косморазведчиков. 
До сих пор мы так и не поняли, что произошло в тот день на корабле. Больше таких «сюрпризов» с материализацией не было. Как мы не старались. Что это было, подарок планеты, или частичка ее, все еще на тот момент, жившая в нашем разуме - так и осталось для нас загадкой. Но одно я и Дело решили твердо – однажды мы возвратимся на эту странную планету. Осталось только немного – научиться контролировать хаос в своих мозгах, и тогда… Привет, «Золотая рыбка»!