Привокзальный мальчик

ГЛАВА 1: ПТИЧИЙ АПОКАЛИПСИС ИЛИ ОПЕРАЦИЯ ПО СПАСЕНИЮ ЧАЙКИ

«ГРОМКИЙ ЗАГОЛОВОК: Страна в потрясении! Клобук исчез. Краски сгущаются…»

(Газета «Хроники АБО», выпуск от 28 мая 5008 года).

«Две вещи бесконечны: Вселенная и человеческая глупость» – так сказал Эйнштейн. Я, Нао Хольм, с этим умным господином не знаком, как и он со мной. Но я согласен с Эйнштейном, потому что в книге, которую вы держите в руках, есть три главных героя: глупость, Олаф Григер и Лида Минакова.

Три эти незабвенные фигуры внесли большой вклад в личную борьбу Нао Хольма с несправедливостью. И что бы выразить мою симпатию и большую благодарность, я хочу начать с Лиды, к тому же девочек принято пропускать вперед. Предположу, что Олаф смиренно дождется своей очереди.

Отправляемся в Благовещенск, в тот самый день, когда все началось. В процедурную, где пахло хлоркой, гудел холодильник, и бубнило радио:

«…апокалипсис сегодня! В Сети опубликовано пугающее видео. Тысячи чаек кружатся над магистралью. Гигантская стая птиц атаковала автомобили на шоссе. Чайки буквально пикируют в лобовые стекла легковушек! Как считают орнитологи, подобное поведение пернатых вызвано неблагоприятными погодными условиями. На растиражированных кадрах видны темные штормовые облака…»

– Ну какая чушь! – Фыркнула медсестра и примерилась поставить Лиде укол. – Уже целый месяц в городе не было никаких штормовых предупреждений. Я права?

Лида кивнула.

Подтверждая слова медсестры, в комнату рекой лился солнечный свет, окрашивая всё в рыжевато-жёлтый. Лида бездумно смотрела на подоконник, сжавшись, пока ей делали укол в вену.

Подоконник был пуст. В паллиативном центре, где лечилась Лида, почти все аллергики, поэтому сюда не приносили ни цветов, ни мягких игрушек. В кабинетах врачей иногда можно было встретить прозрачные баночки или вазы, заполненные стеклянной ерундой, но цветов нигде и никогда. Поэтому Лиде казалось, что она приходит не в больницу, а в офис солидной корпорации.

«… оргкомитет предлагает отстрел… – продолжало вещать радио. – Однако неясно, изменит ли отстрел чаек ситуацию в лучшую сторону? Птицы терроризируют город…»

– Ясно, что нет! – отреагировала медсестра Дарина. – Иногда у меня ощущение, будто в мэрии сидят одни олухи…

Лида встала с кушетки и поправила футболку. Сотрудница медцентра ждала, что пациентка поддержит беседу, но та только неопределенно хмыкнула. Лида знала, стоит только открыть рот, и медсестра целый час не отпустит, пока не выговорится.

– Я вот живу во Владивостоке всю жизнь, – манерно проворковала Дарина, точно сама себе. – И первый раз вижу, чтобы так много чаек на улицах. А птицы – значит, зараза всякая. От них и аллергия бывает, и вирусы разные птичьи… Фии…

– Ну, так я пойду, на сегодня у меня больше нет процедур? – засобиралась Лида.

Медсестра посмотрела в журнале и разочарованно резюмировала, что сегодня в больнице девочке нечего делать.

– Ты бы отдохнула немного, после укола, – с надеждой предложила Дарина, очень уж ей хотелось поболтать.

– Всё в порядке. Отдохну дома, – пожала плечами Лида и уже взялась за ручку двери, когда медсестра тихо проговорила:

– Только не трогай чаек, хорошо?

– Хорошо, – пожала плечами Лида, провела рукой по светлым коротким волосам, торчащим во все стороны, словно пушистые парашютики одуванчика, и натянула бандану.

В свои пятнадцать Лида выглядела всего на тринадцать. Хрупкая, бледная, в потертых джинсах и аляпистой футболке, Лида казалась совсем ребенком, но глаза ее холодно блестели, потому казалось, что про детские радости и беспечность Лида никогда не слышала.

Отважно прожитые Лидой годы, с первого до пятнадцатого, напоминали путь по ухабистой и виляющей дороге. Кроме того, что Лида неизлечимо больна, она была глупой и очень доброй девочкой. Ее старшая сестра Кира страдала от той же болезни. Несмотря на это, Кира сумела не только заменить Лиде мать, но даже успешно выйти замуж.

После веселой свадьбы счастье заглянуло в семью Лиды еще дважды: Кира родила здорового сына, Андрея, а потом Лиду и Киру зачислили в программу экспериментального лечения. Побежало удачное и счастливое время. Но полгода назад Кира впала в кому, а Лида окончательно уверилась в том, что котомка счастья, которое судьба отвела на долю семьи Минаковых, очевидно, опустела.

Размышляя о своей сестре и об общем диагнозе, Лида вышла в коридор. В лестничном проходе мелькали белые халаты. Спустилась в больничный сквер. Теплый июньский ветер, подкравшись, дунул Лиде в лицо, и бандана с головы соскользнула на плечи. Завязав ее на затылке покрепче, Лида прошагала мимо автобусной остановки и направилась в сторону небрежной. В такой погожий день хотелось прогуляться пешком.

Прохожие куда-то спешили, а Лида, выбиваясь из общего потока, шла и слушала, как переговаривались друг с другом люди. Наушники остались в палате, поэтому заглушить уличный гомон было нечем.

А люди вокруг говорили только о чайках.

– Я точно говорю… Чайки прилетели с Галапагосских островов… – услышала Лида.

«Нашествие чаек в Благовещенске... На Амуре с роду чаек не видела. Все-таки это очень забавно», – подумала она и решила сама посмотреть на морских птиц.

Задолго, до того, как показались волны Амура, начали раздаваться громкие крики. Чайки стаями кружили над тротуарами, пикировали вниз, облетали площади и, вконец концов, облепили все выступы и карнизы высотного «Дома на набережной», стоявшего почти у самой воды. Небо напоминало бело-голубое рябое решето.

Птицы сидели на камнях, деревьях, проводах, автомобилях и до людей им не было никакого дела. Некоторые отчаянные горожане спускались к каменным помостам у воды, охотясь за красивыми кадрами на фоне Китая и белых крыльев, но им приходилось расталкивать ленивых чаек ногами, чтобы отвоевать хотя бы пяточек свободного места. Изредка стаи птиц резко поднимались вверх, заставляя зевак испуганно задирать головы.