Призрачная танцовщица (пилотный рассказ к циклу "Alter Ego")

Призрачная танцовщица

Спите, спите, крепким сном
Вы без мыслей о былом. 
Капли ваших горьких слез 
Станут искрой светлых рос. 
Спите, милые мои, 
Я спою вам о любви. 
О прекрасном женихе, 
О колечке на руке. 
Станет крыльями фата, 
И как снег душа чиста. 
Спите, спите до весны,
Пусть волшебны будут сны 
Не над вами тяжкий крест, 
Легок бег ночных невест. 
Снег растает, час придет 
Встать в туманный хоровод, 
Соберетесь под луной, 
Чтоб плясать передо мной. 

Иван Вересов (с) 

Вилиса приходила все чаще. Обнимала прохладными руками, манила за собой в зеркальную навь.
Там звучала музыка, шелестели длинными ветвями ивы, плескалась вода.
Блуждающие огни водили хоровод над болотом и соловей свистал и щелкал в кустах сирени.
Мир, наполненный звуками и ароматами ночи, пленял.
Бесконечное адажио звучало в нем, плыло над водой, тянулось белесым туманом.
Призраки повторяли движения живых: танцевали, выстраивались в линии, принимали идеальные позы. Их арабески были прекрасны, идеальны, вздохи рук одновременны. 
Танец длился, девушки приближались, но Сергей проходил сквозь них, не мог дотронуться, лишь разгонял болотный морок.
А вилиса Жизель не была бесплотна — Сергей чувствовал прикосновения, осязал сплетение рук. Вздрагивал, когда пальцы её дотрагивались, ласкали его легко и нежно, словно крылья мотылька. Она не была враждебна, только звала за собой, и Сергей шел бесконечным коридором все дальше и дальше от Кати, от мира живых, от солнечного света и земной любви.
Любовь вилисы была иная, она томила, не давая освобождения, ставила преграды целомудрия. 

Если бы он мог поцеловать, услышать голос... Но вилиса молчала.
Только музыка и отдаленный женский смех, печальный взгляд и призывно раскрытые руки Жизели.
Он желал познать её, соединиться с ней, лечь обнаженным на мягкий мох, вдохнуть аромат фиалок и лилий, почувствовать нежность её раскрытых губ. Соединиться с ней, накрыть собой, познать её, преодолеть преграду. 
Сергей мог представить, какой бывает близость с земной женщиной, но с его призрачной партнершей…
Ожидание и неизвестность томили, возбуждали, заставляли сердце трепетать и биться неровно. 
Сама мысль о том, что Жизель приходит из иного потустороннего мира, лишала дыхания. Будет ли близость с ней подобна смерти? Или за чертой откроется новый мир? Настоящий. И в нем декорации превратятся в реальность, матерчатые деревья, нашитые на сеть, оживут и зашелестят ветвями, тусклые лампочки звезд протянут лучи с настоящего неба, отразятся в живых глазах возлюбленной. И блики света от движущегося фильтра в прожекторе станут прозрачными водами лесного озера.
Роса коснется ступней, прибрежные травы обовьют руки…

— Сережа! Сереженька…
Голос Кати вернул его из сна. И Катины губы, а не призрачной Жизели, соединились с губами Сергея. Раскрылись покорно. Это касание сейчас же отозвалось в нем желанием, горячим и нетерпеливым. Странный морок исчез. Ни темных деревьев, ни озера, ни могильных крестов. В комнате загадочно и волшебно, а не темно — это светит огоньками гирлянды разубранная бусами, шарами и блестящей мишурой новогодняя ель. Огоньки многократно отражаются в елочных игрушках, переливаются золотым, серебряным, алым и бирюзовым. Штора на окне раздвинута, за окном падает снег. Теперь зима, озеро замерзло, и вилисы крепко спят в могилах…
Боже, о чем он думает!
— Сережа? — Катя снова целует, прижимается к нему всем телом. Упругие холмики её грудей с напряженными сосками трутся о его грудь, живот, потом о бедра. И горячие губы уже не на губах Сергея, а там, где пульсирует нестерпимое желание. Катя приникает, целует, ласкает губами и руками, заставляя стонать и подниматься навстречу. Сергей хочет её глубины и тесноты, но медлит, продлевая томительные минуты возбуждения. Сдерживаясь и изнемогая…
— Иди, иди ко мне, — зовет Катя, — я хочу его скорей.
И она снова поднимается, проводя грудью, животом и бедрами по нему. А потом вбирает в себя, обхватывает лоном тесно. И они становятся одним…

Только почему кровать опускается, как люк под сцену? Исчезает комната, гаснет свет. Темнота непроглядная, у Сергея остается лишь осязание и возможность вдохнуть странный влажный аромат лилий. 
Он обнимает женщину, он продолжает чувствовать её, не прерывает движений. Он входит и наполняет собой.
Но Катя ли это? От мысли, что не она, а недостижимая другая, Сергей приходит в молитвенный экстаз, в исступление. Сердце заходится, колотится часто, как после вариации. Сергей не может вдохнуть и на грани обморока отдается той, что вбирает его в кромешной тьме.

Но снова свет, и он все еще на грани. Катя поднимается и опускается на нем, откидывается назад, её длинные волосы скользят по его бедрам, а руки закинуты за голову. Сергей наконец может вдохнуть, берет Катю за талию, снимает с себя и кладет на спину, накрывая собой. Она живая, горячая там и влажная. С каждым ударом он приближается к оргазму, нестерпимо, до боли вожделеет, забывая о нежности. Она кричит под ним, и вот частые сокращения, он толкает снова и еще и выходит, чтобы не излиться в неё, Катя тут же обхватывает его рукой и все…
— А-а-а-а…

Сергей снова в темноте, в странном замкнутом пространстве, и нежные пальцы настойчиво ласкают его. А пошевелиться невозможно, как будто руки и ноги его обвиты мягкими, но крепкими путами. И что-то надвигается сверху, одновременно пугая и возбуждая. Ласки невидимой женщины настойчивы.
— Я хочу видеть тебя, — стонет Сергей, — умоляю… я хочу видеть тебя! 
Она молчит. Лишь прикосновения, прохладные и почему-то обжигающие. Частые поцелуи по всему телу — она не одна. 



Отредактировано: 07.12.2020