Про Катю и Сережу. Сборник

Кандидатский минимум, или Кофе по-баварски

автор коллажа JK

Жанр: каприз
Рейтинг: высочайший
А вообще, это подарок к майским праздникам.

Пролог

В дверь позвонили. Маман всплеснула руками и зачем-то потрогала волосы, будто бы поправляла и без того идеальную укладку.
- А вот и наши гости! – неестественно громко сказала она и направилась открывать.
Следом с дивана вскочил и фазер.
- Ты хотя бы попытайся изобразить приветливость, - мрачно бросил он наследнику… - Они не виноваты, что у меня чадо – редкостный полудурок.
Делать нечего, пришлось вставать и их сынишке.
- Все будет в лучшем виде, - не менее хмуро отозвалось чадо.
Чадо было достаточно разумным, чтобы пропустить лестную характеристику мимо ушей. Чаду было прилично за тридцать, и оно имело достаточный уровень образования, чтобы промолчать. Чадо натянуло на лицо самую радушную улыбку, на какую было способно, когда дверь в прихожую открылась, и в квартиру вошли гости. Но уже в следующее мгновение лицо его слегка перекосило.
- Сергей, знакомься, это наша Катя! – раздался вечно жизнерадостный голос папаши Нарышкина.
С лучезарной улыбкой Гая Фокса на застывшем лице «наша Катя» сначала побледнела, а потом пошла красными пятнами. Отчего хозяйка дома пришла в неописуемый восторг, видимо, получив очередное подтверждение неотразимости собственного чада – «самого лучшего на свете, но ужасно невезучего».
Впрочем, «наша Катя» была также в самом расцвете гордости за свой возраст, имела не менее достаточный уровень образования и была воспитана в лучших традициях семьи интеллигентов в… неважно каком поколении. И потому уже в следующее мгновение она всучила Сергею коробку с тирамису и без запинки выдала:
- Добрый день!
На что в ответ раздался довольный голосок мамы-Писаревой:
- Катюшенька, а это наш Сережа!


за пять дней до необычного кофепития
Устроившись в кресле, Сергей Сергеевич Писарев, с недавних пор руководитель питерского филиала IT-компании NetCore и новоиспеченный холостяк, надел наушники и уставился в окошко самолета, глядя на взлетную полосу под вопли солиста AC/DC.
Собственно, в качестве слогана к его новой жизни вполне подходило банальное и заслушанное до дыр «Highway to Hell». И это его вполне устраивало. Потому что на другом конце маршрута был Мюнхен.
Он развелся два месяца назад. Началось с банального нытья: «Ты меня совсем не ревнуешь! Не любишь, что ли?»
Продолжилось экспериментами в поисках точки кипения якобы обожаемого мужа, который почему-то не кипел. Закончилось безумной влюбленностью в партнера все того же обожаемого мужа. Точка кипения все-таки была обнаружена после пожелания Клавдии (да, черт подери, его бывшую жену звали Клава!) отправиться в увлекательнейшее сексуальное путешествие. Ну, это если на литературную речь перевести.
Писарев сперва вскипел, потом развелся, а потом дельному совету внял. Почему бы не расслабиться? Теперь сам бог велел, если семьянин он был примерный. Можно сказать, индульгенцию заслужил, карма отработана на два поколения вперед. Затем и ехал теперь в Мюнхен – оторваться и остаться неизвестным. Чтобы на Родине не было мучительно стыдно поднять глаза впоследствии.
Уставившись в иллюминатор, вряд ли заметишь идущих по проходу пассажиров, а оглохнув от музыки, раздающейся в ушах, наверняка не услышишь вежливого обращения. Поэтому он получил крепкий толчок в плечо и просто обязан был почувствовать взгляд, буравящий его висок.
Наушник из одного уха выдернул, нехотя повернулся и… чуть рот не открыл от представившейся ему красоты. Красота была мелкая, как воробушек, аппетитная, со смазливой мордашкой и совершенно очаровательно рыжая.
- Привет, чего надо? – спросил новоявленный Казанова.
- Это мое место! – получил он громкий ответ, и воинственный палец с остро отточенным ногтем цвета металлик указал в направлении кресла, которое занимал непонятливый пассажир.
- С какой радости?
- Потому что оно мое! – и рыжая сунула ему под нос билет.
- И это очень принципиально, где вы будете сидеть? – осведомился Писарев, не глядя на бумажку, но оценивающе изучая фигурку прекрасной и очень сердитой незнакомки.
- Если вам было не менее принципиально, где сидеть, надо было попросить на регистрации! – девица уже почти рычала.
- Учту на будущее. Но и вы в следующий раз приходите пораньше – не придется проситься к окошку.
Она на мгновение опешила, но уже в следующее ринулась в бой с удвоенным рвением.
- Я не прошу. Я требую! Свое. Это место, - она снова указала в него пальцем, - зарегистрировано за мной. Будьте так любезны, откройте свой билет и отправляйтесь на поиски собственного пристанища! Господи, - в сердцах выдохнула она, - и откуда только берутся такие полудурки!
Полудурком он позволял называть себя только… папе. Терпеть такое обращение от этой, пусть и красивой, но все-таки бабы в его намерения не входило.
- Не с неба падают! – рявкнул он, встал с кресла, и, глядя на нее сверху вниз, вынул из кармана билет и помахал им перед ее лицом: - Но мое присутствие вам придется терпеть весь перелет. Так что присаживайтесь. Место я вам нагрел.
Сам он уселся на соседнее сидение, нисколько не озаботившись тем, что пробраться через его внушительные колени ей будет непросто.
- Было бы что терпеть, - фыркнула она. Наклонившись над ним, сначала определила сумку, а после легко перешагнула через ноги внешнего раздражителя.
Устроившись, наконец, в своем законном кресле, Катерина Дмитриевна Нарышкина достала наушники, в которых заорало на немецком, и хмуро посмотрела в иллюминатор.
Кой черт дернул ее, кандидата географических наук, доцента кафедры общественной географии большого университета связаться с тем малолеткой – она и сама не знала. Но, вероятнее всего, традиционно назло маменьке, упорно желающей ей обязательного семейного гнездышка полного желторотых детенышей. И все бы ничего, если бы «оно», числящееся некоторое время в кавалерах, не изволило ревновать ее ко всем встречным и поперечным, вплоть до участников Куликовской битвы. «Оно» закатывало невообразимые сцены, а потом виновато ныло: «Зая… ну, зая…» До тех пор, пока Катерине не надоедало. И она прощала его. Снова. Но однажды ей это категорически осточертело. Она отправила его по всем известному адресу. Сменила симку. И посетила турагенство. Куда ехать – не имело значения. Лишь бы побыстрее. А там, за пару-тройку тысяч километров от родного дома, в конце концов, найти любых зайчиков, котиков и рыбок и исполнить всё приписанное ей в полном объеме не представлялось затруднительным.
Неожиданно закралось сомнение: а что, если весь возможный зоопарк будет походить на этого, сидящего рядом?
«Этот» повернулся к ней вполоборота и, перекрикивая и свои, и ее наушники, спросил:
- По делам или развеяться?
Катерина уменьшила громкость, поймала мысль, лишенную логического объяснения, что этот все-таки в зоопарк не вписывается, и неохотно ответила:
- Допустим, по делам…
- Тогда вам лучше пропить курс Седасена. Дела с такими нервами не делаются.
- Вы – врач? – она удивленно вздернула брови.
- Я? Лучше. Я программист. И это тоже очень нервная работа.
- Вот и программируйте! – сверкнула Катерина глазами. – А не лечите мне мозг.
- Я так понимаю, приглашение на кофе сейчас будет воспринято в штыки? – уточнил он. – А я ведь от всей души.
- Да уж, ваша душевность бросается в глаза, - заявила она, снова увеличила громкость и демонстративно отвернулась к окошку, в котором теперь проплывали отвратительно беспечные облака.