Проблема для некроманта 2

1

Сквозь закрытые веки пробился яркий электрический свет. Я выругалась, отгоняя отчетливое ощущение дежавю[1]. Если сейчас рядом опять обнаружится незнакомый мужик, сяду в позу лотоса и начну созерцать свой пуп. Или для разнообразия будет женщина, ведь в этот-то раз меня убил не мужик? Тогда тем более с места не сдвинусь, девочки меня никогда не интересовали.

— Очнулась, — выдохнул рядом кто-то, и я поняла, что ругалась вовсе не про себя. А еще — что горло не болело, и…

Глаза распахнулись сами. Светлые волосы с едва заметным рыжеватым отливом, серые глаза, в которых сейчас отражалось неимоверное облегчение. Винсент! Не веря себе, я коснулась его щеки. Теплый. Живой. Настоящий. Или нет? Забыв обо всем, я начала ощупывать его, точно безумная или слепая. Провела пальцами по бровям, по лбу, зарылась в волосы, снова погладила щеки, чувствуя, как кожу покалывает отросшая за день щетина, коснулась губ. Настоящий?

Он перехватил мои запястья.

— Инга! Ты не в себе? Или забыла? Это я…

«Вижу», — хотела сказать я, но не получилось выговорить ни звука, с дрожащих губ сорвался всхлип. Винсент притянул меня к себе, усадив на край помоста у окна, и я ткнулась лицом в бархат его камзола, захлебываясь слезами и безуспешно пытаясь унять рыдания.

— Все, — голос его дрожал. — Все хорошо. Все кончилось. Я здесь.

Он баюкал меня как маленькую, прижимал к себе, гладил по волосам, спине, шептал невнятные утешения, а я тряслась, кусая губы, чтобы унять слезы. Безуспешно. Странно, в первый раз меня так не колотило, и когда мы оба чуть не погибли под развалинами, мне удалось не закатить истерику. Или просто всему есть предел, и моя психика исчерпала лимит прочности?

Винсент вдруг замолчал, напрягшись. Я обернулась.

Оказывается, модистка тоже здесь. Полусидела у дальней стены, руки были связаны впереди обрывком зеленого атласа. По скуле расплывался синяк. Женщина шевельнулась, в пальцах появились маленькие ножницы с острыми концами. Винсент, разжав объятья, дернулся — но прежде, чем успел что-нибудь сделать, Корси вонзила ножницы себе в шею, четко в артерию. Кровь выплеснулась фонтаном. Рефлексы сработали прежде разума, я рванулась к модистке — пережать артерию, пока не поздно! Винсент перехватил, снова прижал к себе, уткнув лицом в камзол.

— Не смотри.

— Пусти! — Я дернулась, но объятья мужа превратились в стальные. — Нужно остановить кровь и расспросить…

— Расспросим. Не смотри.

Кого он намеревается расспросить? Труп? Ах, да. Я обмякла, так и не решившись открыть глаза и развернуться. Меня учили лечить. Исследовать тела. Но не молча наблюдать за тем, как живой человек истекает кровью. Хотя вряд ли эта смерть хуже той, что Корси приготовила для меня.

Меня снова затрясло.

— Какое чудо заставило тебя подняться сюда? — спросила я, все еще не отрывая лица от груди мужа.

— Не знаю. Просто вдруг словно толкнуло что-то, а потом увидел, веревку на твоей шее и лицо. — Его заметно передернуло. Да уж, так себе зрелище. — Не глазами увидел, а будто внутри головы. Не понимаю, как…

Значит, перед смертью был не глюк, а мой дар в самом деле тянулся к Винсенту, пытаясь позвать. И у дара — или у меня — получилось.

— Снял экран и сперва решил, что схожу с ума, потом — что лучше выставлю себя безумцем, чем… — Винсент неровно вздохнул, обняв меня так крепко, что я пискнула. — Еле успел… — Он добавил совсем другим тоном: — Все.

Я подняла голову, не торопясь разворачиваться.

— За что? Чем я ей помешала?

— Не знаю. — муж извлек из рукава платок, начал осторожно промокать мне лицо. — Расспросим и узнаем.

Он отнял платок от моего лица — белоснежный батист пятнала кровь. А это еще откуда?

— Носом пошла, — ответил он на мое безмолвное удивление.

Ах, да… так бывает. Вот откуда металлический вкус во рту. Я отобрала у Винсента платок, зачем-то стала затирать влажное пятно на камзоле — там, где я прижималась лицом. На черном кровь не выделялась, и все равно…

— Успокойся. — Муж поймал мое запястье. — Вернемся домой и все вычищу. Можно бы и сейчас, но лучше без лишней магии, пока дознаватель здесь все не осмотрит. — Он промокнул кровавое пятно на моей груди, снова сунул платок в рукав. Протянул мне платье.

— Оденься.

Я послушно натянула платье, ругнулась, когда и на нем проступило кровавое пятно. Дознаватель… Ох, получается, еще ничего не закончилось, и неизвестно, когда закончится. Додумать я не успела, от двери донесся истошный визг, так что я подпрыгнула.

— Стоять! — рявкнул Винсент, и я подпрыгнула еще раз. Визг оборвался. — Зайди, закрой дверь, сядь вон на тот стул и молчи.

Ответом ему был мягкий шлепок, точно мешок на пол бросили. Муж выругался. Я, наконец, развернулась к комнате. В ее центре валялась веревка — та самая, — и меня передернуло от одного взгляда на нее. У стены, скрючилась в луже крови модистка. А у входной двери лежала в обмороке девушка, которая нас встретила.

Я поднялась с помоста — похоже, муж уложил меня на него, когда вырвал из рук убийцы. На миг закружилась голова, я замотала ей, дожидаясь, пока пройдет звон в ушах. Тем временем Винсент, не слишком церемонясь, перекинул обморочную девицу через плечо, сгрузил на помост неподалеку от меня.

— Привести ее в чувство? — спросила я.

— Не стоит, пусть полежит тихо. Пригляди за ней пару минут, а то как бы еще каких сюрпризов не случилось.

Он снял с шеи вестника, сказал серебристому ворону.

— Найди дознавателя Освальда Аргентина. Скажи: госпожа Корси, модистка, пыталась убить жену профессора Винсента Оркана.

Вспышка, ворон исчез. В следующий миг перед нами повис серебристый воробей, и в комнате раздался незнакомый мужской голос.

— Винсент, что за бред? На кой ляд госпоже Корси убивать твою супругу?

— Именно это я и хочу узнать.

— Она ничего не придумала? У новобрачных бывают странные капризы.

— Если удавка на шее теперь называется капризом, то, да, у моей жены действительно странные капризы.