Пробуждение

1.Пробуждение

В субботу Аристарх заехал за Аллой с утра. Нет, конечно, позже, чем радио исполняет традиционное «Союз нерушимый». Но значительно раньше позывных «Утренней почты».

Его присутствие едва-едва разлепившая глаза Алена определила по характерному аромату. Аромат, в первые минуты визита, вторгался напористо, норовя нарушить привычную атмосферу их с мамой уютного женского мирка. Но обычно, уже спустя четверть часа, ослабевал, угасал, рассеивался. Так стихает, растекаясь по лугу, встреченный спокойствием изумрудных волн густого разнотравья, ветер.

К мужскому незамысловатому букету из смеси запахов кожаной куртки, гуталина, и автомобильного дезодоранта, нынче добавился парфюм. Хороший мужской парфюм.

– Пытается произвести на маму впечатление,– равнодушно позевывая, заключила все еще сонно, девушка.

– Пять минут, и идем,– раздался четкий голос матери, обращенный к мужчине.

«Красится,– блеснул аналитическим складом ума внутренний кот Алены. Кот все еще надеялся свернуться клубком и продолжить утро, вернувшись в гостеприимные объятия пуховой подушки.– Для него, что-ли? Пара, кулик да гагара. Ну-ну... Куда они с утра? А впрочем, какая разница?»

Аристарх не вызывал у нее ярких эмоций. Мужчина и мужчина. Довольно высокий брюнет с рано наметившимися залысинами. Литературу преподает в техникуме. Лоботрясов от шестнадцати до двадцати пытается чему-то научить. Не разочаровался еще окончательно в попытках, видимо. В последнее время еще курсы по психологии закончил. Наверное, чтобы «ближе и полнее». И так далее... Мамин ровесник. По виду даже чуть старше. Хотя по паспорту моложе. Без пяти минут старикан, короче.

Они постоянно ссорятся.

–Щелк,– собачка замка жизнерадостно клацнула, оповещая о том, что Алена осталась в квартире одна.

С соседского балкона донесся хриплый голос Высоцкого: – Вдох глубокий, руки шире... Не спешите. Три-Четыре...

Сон улетучился. Зато всплыло почему-то лицо ведущего из «Утренней почты». Юрий... Такой милашка. Элегантный, приятный, наверняка обходительный. Совсем не как мальчишки-ровесники, у которых на уме лишь пообжиматься на скорую руку в прокуренном подъезде. Что у местных, что сокурсников в универе. Нет, Юра джентльмен. В идеальной отглаженной тройке. С букетом роз. Кружащий голову флером французского одеколона. Чуткое обаяние уловило ноту шлейфа мужского парфюма, все еще стелющуюся в воздухе. На периферии сознания мелькнул образ Аристарха. Алена отмахнулась от него небрежного, словно березовой веткой прогоняя назойливого комара. Тонкие черты ведущего. Контур красивых губ, тянущихся к ее шее... Воображение захватило ее, как поток, повлекло за собой, к стремнине, на глубину... Ладошка, влекомая утренней грезой, поднырнула под пояс фланелевых пижамных штанов...

– Вдох глубокий... ноги шире,– Алена вольно переиначила куплет, упиваясь распутной импровизацией.

– Не спешите,– пальцы послушные воле, сдержали ретивый порыв, пройдясь под тканью медленно. Лаская. Раскрывая. Средний все же ворвался... опередив события. А так хотелось продлить удовольствие этим редким солнечным субботним утром. Продлить дольше обычного, положенного ограничениями распорядка будничного дня. Ну что ж... Не получилось. Ничего, и так хорошо. Смачно! Алена закусила губу в предвкушении.

– Три... Четыре...,– прошептали губы, вторя бодрой песенке соседской катушечной «Ноты». Край одеяла сполз на пол, а за ним соскользнуло и оно, целиком.

Когда серия судорожных толчков уже начала сотрясать ее, взгляд выхватил мужскую угловатую фигуру на пороге.

Еще пару секунд Алена не могла ничего поделать с превратившимся в клокочущую магму телом. Оно продолжало извиваться, вульгарно подбрасывая бедра, сминая простынь и отбрасывая подушки.

– Ой!– как только контроль над конечностями вернулся, руки метнулись в тщетной попытке прикрыть несуществующую наготу. Край пижамной куртки слегка сбился, но так и не открыл ничего, кроме узкого клина загорелого подтянутого живота.

Аристарх тоже, наконец, обрел человеческий облик, сбросив личину каменного истукана.

– Прости, пожалуйста,– голосом, не менее хриплым, чем несшийся минутой раньше из магнитофона, почему-то шепотом, выдавил он.– Алла просила ключи тебе... передать.

Он исчез за порогом, тихо прикрыв дверь. Алена, рыча от ярости, с размаху обрушилась лицом в подвернувшуюся подушку.

Пара вернулась в обед, когда Алена уже чуть успокоилась. Она бросила пару тревожных взглядов на мать. Вдруг Аристарх выдал ее? Но Алла взглянула в ответ коротко, интерпретировав изучающий интерес дочери по-своему:

– Обед через сорок минут. Пора бы уже и самой научиться готовить. Все ждешь, когда мамка накормит!

– Да я... ничего. Подожду. Научусь... то есть, – промямлила сбитая с толку Алена.

– Поверю на слово!

Пока хозяйка суетилась на кухне, девушка скрылась у себя в комнате.

– Тук-тук.

Вошедший Аристарх выглядел не менее смущенным, чем она. Эх, вовремя стучаться надо, а не когда уже...!

– Ты извини меня, что я вломился бестактно. Не постучав.

– Да уж...,– она решила занять выжидательную позицию.

– Думал, положу ключи на тумбочку. Тихонько. Не будя. А то Алла оба комплекта прихватила случайно.

– Можно было в прихожке оставить.

– Можно,– согласился мужчина,– но мамка твоя прямые инструкции дала. А ты знаешь, она строга к исполнению.

– Знаю,– они оба сдержанно улыбнулись.

– Аристарх, Алена, идите к столу,– донеслось из кухни.

Обед, состоявший из супа харчо, риса с рубленой котлетой и стакана компота оказался вкусным. Но прошел почти в полном молчании. Скорее к удовольствию Аллы, чем к недоумению. Принцип «когда я ем, я глух и нем» соблюдался в доме неукоснительно, как и прочие не малые числом правила поведения.

– Спасибо, мама,– воспитанно поблагодарила Алена. Я пойду к себе, почитаю.

– Что именно почитаешь?

– Исторические истоки паломничества,– не сморгнув глазом солгала Алена.