Прочти, ан жди, когда опять научишься читать (часть 3)

Вступительное слово

Дорогие друзья,

Признаться, дух захватывает от доступных нам широт и красот жизни! Но уже не только каждому из нас по-отдельности, а несказанно больше всем нам, как ставшим самым многообещающим и выгодным на предмет жизни, целым – проникнутым своей благословенной неизбывностью настолько, что с нами, и наглядно-всенародно, у новой эры есть всё, чего она могла бы желать для себя, «полна коробушка» нашей, абсолютно счастливой!

Счастье, к превеликому удовольствию, многомерно и неиссякаемо/неистощимо, во всю своим никак:

-Счастье материнства;

-Счастье, будто перелицовки неопалимым союзом, и самоличной необъятной священности, с отдушиной соображений уровня «море по колено», ведущего забойного интеллектуального ощущения – вперёд, к чему угодно, и вроде всего ничего, притом что на всё про всё… в динамике да квинтэссенцией бесконечной жизни, о продолжение изведывания ею чудотворного пути своего/её развития;

-Счастье наслаждения человеком, излучаемым им самим, всему свету светом, обворожительной духовной гармонии: блаженной ли, или приводящей в исступление;

-Счастье откровения и умопомрачительного прозрения безмерной полнотой жизни, знать, неизменно сообщённой человеку по высшему замыслу, со справным испытыванием на волне сопричастности к «терра инкогнита» идее какой, даже эйфории, без посторонних стимулов;

-Счастье преображения умиротворением, чувственно разворачиваемого собою пространства великолепия: кого ни повстречай вокруг, всего без исключения, и необозримо – парадоксальность – и со рвущейся наружу радостью невыразимого сострадания до века, касательно, и горестного лихого, непокойного человека, вообще же имеющего за душой всё и для всех, но, случилось, впитавшего страх, и несущего в нём муку разрушения.

Однако тогда, что за феерией должно быть сущее счастье, всем вместе «разговеться» натуральной жизнью, божественно прекрасного мира безусловной любви, обратившись к его со-творению, верно, раем на Земле – новой, светлой материальной реальностью, всеобщей, свободно простирающейся сквозь, в прошлое отпускаемые, границы и прочие условности?!

Заведомое счастье рождения неприкосновенного, непоколебимого мира под стать благоуханию любви о непревзойдённое, искусное благоденствие цветущей жизни, от сбычи на глазах самой смелой мечты об удавшемся прогрессивном строе (за счёт синтеза пользы демо-, техно- и любых продвинутых «кратий» по вырастанию из дилемм предвзятостей раздора), может пребывать и превыше удельных планов про ближайшую вечность. И всё же вознестись к нему жизнью, одним её махом, понимается реальным! Ввиду того что в него и направляют чаяния, всецело воплотиться духовным естеством, отрадно владеющим физической конструкцией человека. Тогда как следующее всё – то-то и оно день ото дня также само, знаменуя непрерывное достиженчество внóве нескончаемости жизни, начинается с пробужденного коллектива нас всех, кто делом и в деле жизни состоя, на постоянной основе открывает себя совершенным энергиям, кто хочет большего и привлекает его, достоянием осваиваемого времени, и для человечества. Сосредотачиваясь на чём, мы и готовим зараз сообразный системный базис.

Неминуемое счастье, результирующего диапазона, вселенской триумфальной жизни – фу-ты ну-ты! – воздержится ассистировать и по меньшей мере потакать безвременью напасти разрушений. Это даже, слава Богу, аксиоматично. Поскольку упаси нас допустить прогресс, хотя бы до той же лучшей производительности труда, фатально усиливающим варварство. Подобное несусветное извращение не является спутником жизни, и неизбежно оказывается в самоизоляции от неё. Пусть и на худой конец безрассудно пренебрегает (в особенности, когда и массово исступлённо нет), считай, собственноручно наложенным так, по отношению к самому себе, держиморда режимом.

Если есть то, что источает, повадливую на убийственные разрушения, отпетую конфронтацию, пышет ею, во мнимом превосходстве бравирования низким чем, наперекор противлению мира какой злостной подавляющей исключительности, тогда оно олицетворяет собой не жизнь. Присвоившим свято-место последней, на поверку выявляется – отрешённое от жизни, ополчившееся супротив неё, губительное существование. А в него невхожи перспективные результаты безупречности бесценной жизни венца творения. И это при том, что постигая себя через искренние достижения для жизни, человеку нужно, в порядке вещей, быть преисполненным ей – итак, её же всеобъемлющим великолепием.

Здесь и обнаруживается отступническая кривда шор существования. Получается, для человека должно быть естественным стремиться к самореализации – что значит, непререкаемым богатством, неисчерпаемости жизни. Но в чуждых истине, никудышных (или, хуже того, запросто сживающих со свету), угнетающих обстоятельствах, люди вынуждены доводить себя до заведомо сниженного, чрезвычайно ограниченного времяпрепровождения, как якобы и заключающего смысл жизни человека.

Реакционная до ретроградной, а из-за чего вскризь обманная прострация жизни, как нарочно, изводит себя тем, что всеми силами исповедует порядок предусмотренных нарушений под эгидой зеркальной доблести борьбы с пороком. Бо они взаимно обуславливают друг друга. Таким образом, старания в них тщетны и не ведут к самоосуществлению человека.

Однако, заблуждениями удостоверенная, недодеятельность, по мотивам опрометчивого осуждения невинности с компрометацией так двойственности свободного выбора в безволие дуальности эго, как правило, обходится без распространения себя на всё время человека… Пока человек имеет при ней и другие ресурсы… Тем самым с опорой на них да настоящую книгу человек может озаботиться умом и сердцем, сначала параллельною жизнью, стезёю всюдного самоосуществления – развития коллективного сознания мира. А сразу оттого, с эдаким-то размахом жизни, преуспеть наслаждаться ею, на всю её глубину, обязательно наполненной оттоль – изволь! – и лучшими ресурсами для неё.