Продавец кукол

Продавец кукол

Продавец кукол.

Ночь была яркой и иссиня-черной, такой, какая встречается только в волшебных старых книгах. На тех иллюстрациях, до которых ещё не добралась тусклость веков и старческая монументальность. Нет... Эта ночь была яркой и свежей. Тёмной и... Сказочной. И не имела абсолютно ничего общего с обыденной реальностью.

А над ночью возвышался город... Именно возвышался, потому что казалось, что это ночь утопает в городе, а никак не наоборот. Цепляется за острые шпили башен, широкие окна, покрытые церковными витражами, за колокольни и фонтаны, но всё равно тяжесть собственного одеяния тянет её вниз, заставляя захлёбываться в городских улицах. Тёмных или светлых, широких аллеях или узких проулках.

Этот город... Такой же сказочный и таинственный, завораживающий, освещённый правильными, четырёхконечными звёздами, золотыми фонарями и разноцветными огнями карнавальных шутих.

На большой площади под пёстрыми куполами балаганчиков, разрисованные артисты в самых разнообразных костюмах развлекали народ. Вот тонкая девушка в прекрасном, кипельно белом платье с кружевами и рюшами, танцевала в воздухе на подвешенных алых лентах. Силач в широких ярких штанах катал на своих плечах детей и девушек только лишь потому, что мужчины и остальные взрослые не решались довериться его мощным рукам. Жонглёры в шутовских нарядах и с золотыми бубенчиками на остроконечных шапках, шутя, подбрасывали в воздух горящие факелы, балансируя на больших мячах или колёсах с педалями. Отовсюду лилась музыка, было шумно и весело.

В глазах народа цвели улыбки, люди смеялись и восхищались красочным представлением кукол. Его кукол. Хотя, это было вполне логично, ведь они идеальны... Идеально красивы, стройны, тонки или сильны, изящны и забавны, прекрасны... В них не осталось ничего порочного, ничего болезненного, ничего суетливого. Теперь они поистине волшебны, и всё это – его заслуга.

Он сидел на крыше собора, и изящный его наряд идеально сочетался по цвету с центральным витражом. Как будто бы это стекло специально расписывали несколько веков назад так, чтобы, когда он придёт сюда, витраж подошел под цвет его костюма. Ярко-синий фрак с двумя драпированными полами, сходящимися на спине у короткого пояса с золотой пряжкой, рубашка со стоячим воротничком, эмблема кукольника на лацкане и изящный светлый цветок в петлице. Чёрный цилиндр с тёмно-бардовой лентой, штаны, сверху украшенные ажурным золотистым узором, и высокие черные сапоги. Не стоило скрывать, он был красив, даже неотразим. Его безвременно почивший создатель не поскупился на труды, ибо его творение вышло великолепным и в большей мере... Живым. Он это точно знал. Он живой, потому что может думать. И он делится этой жизнью с другими. Не той уродливой и суетливой жизнью, какой живут остатки Непокорных этого города, но той изящной, красивой, и в большей степени веселой жизнью.

Сегодня он наблюдал за своими творениями, и так увлёкся весельем, расплескавшимся внизу разноцветными искрами, что не сразу приметил в толпе... Её. Она шла, легко и непринуждённо лавируя в плотных людских потоках и балаганах, периодически оглядываясь по сторонам. Она – самая лучшая кукла из всех живущих здесь. И она ненавидела его. Он это знал.

Надёжно спрятав лицо в тени капюшона, такой же синей, и периодически вспыхивающей огнями шутих, как и вся ночь вокруг, она... Шла. Пока что просто шла, но и это в сложившихся обстоятельствах было подвигом. Не простым подвигом.

Мир, что скрывался по ту сторону ярмарочных балаганов, был слишком притягательным, слишком обворожительным, и порой она сама не понимала, зачем каждый день сражается за обыденную серую реальность... Ведь в том мире так весело. Там всегда посреди ночи горят яркие, золотистые фонари, там играет лёгкая музыка, там танцуют в пышных, ажурных костюмах артисты, и он так же полон красок, как и... Пуст. Пуст чувствами, пуст жизнью. Ненавидела ли она этот мир? Пожалуй, что так... Ведь он забрал у неё самое дорогое, и теперь смыслом её жизни было – вернуть это себе. И вернуть как можно скорее, пока не случилось беды. То, что ещё не поздно, она знала наверняка. Всё потому, что того, кого она так отчаянно, судорожно искала, не было сегодня в пёстрых кулисах балагана.

А ещё она наверняка знала, что настоящее зло этого яркого мира охотится на неё, и если её заметят, то она уже вряд ли выберется отсюда живой. И всё равно... Всё равно она упрямо шла по рядам разноцветной шумной ярмарки, с отчаянной надеждой высматривая родное лицо и более всего на свете боясь его встретить.

Люблю этот город, но он молчит по ночам –

Безоружен, убит, своих похорон безучастный свидетель,

Равнодушный к своим палачам...

– Её ножки никогда не коснуться земли! Она – королева небес! Спешите посмотреть на невероятную Марианну – чистую и непорочную, танцовщицу, чей партнёр – сам ветер! Спешите! – кричал ярмарочный зазывала в широком колете.

Марианна... Воздушная гимнастка в чистейшем белом платье. Её кожа отливает благородной бледностью, в её серых глазах играют бликами балаганные огни. Марианна... Когда-то её звали Мари. Она ушла одной из самых первых, потому если кто-то её и помнит, то, наверное, только сама девушка под капюшоном. Остальные Непокорные её не знали, покорившиеся предпочитали забыть. Да и в памяти девушки образ Мари Эванеска почти уже стёрся, так сильно он изменил её. У неё были рыжие волосы. Прекрасные, огненно-рыжие волосы, и смуглое личико, всегда улыбчивое и покрытое брызгами веснушек. Она была из тех, кого целует солнце, всегда радостная и счастливая. А потому, стоило только прийти беде, она сдалась самая первая... А ведь они дружили когда-то. Но сейчас в этой бледной, по-зимнему холодной Марианне уже не узнать бывшую Мари. И всё же, какая она красивая!