Проект Бессмертие

Покушение

Роскошный черный гиролиф (закрытое средство передвижения на чистой энергии) приземлился возле огромного многоэтажного здания, которое всей правой стороной холодным стеклянным блеском отражало лучи закатного светила. Дверь гиролифа сдвинулась с тихим, едва слышным жужжанием, и из салона не без изящества вышла высокая, стройная женщина. На ней был классический белый костюм с титановыми пуговицами и запонками, высокий воротник закрывал тонкую шею. На левой стороне груди серым жучком сидела небольшая брошь в виде черепа, глазницы которого где-то глубоко внутри иногда сверкали кислотно-зеленым светом.

Высокие шпильки зацокали по металлическому покрытию дорожки, которая вела к парадному входу в мрачное и внушающее страх с примесью благоговения здание Управления. Короткое карэ женщины чередовало черные и серебряные полосы, косая челка закрывала правую сторону светлого лица. Зеленые глаза хищно оглянулись по сторонам, мельком оглядели охрану. Четверо верзил, невероятно похожих друг на друга и обритых на лысо, были значительно выше своей хозяйки. И рядом с ними женщина выглядела как хрупкая фарфоровая кукла. Они, будто каменные изваяния, неподвижно застыли небольшим полукольцом вокруг бесценной куклы, готовые сокрушить любого, кто посмеет прикоснуться к ней. У каждого из мужчин в левом ухе была продета внушительная серьга в виде того же самого черепа, что украшал костюм их госпожи.

Во взгляде Окты Кемерелл на миг мелькнуло презрение. Такое, которое бывает только у безмерно богатых людей, когда они смотрят на чернь, прислугу, рабов. Несмотря на то, что охранники были крепкими мужчинами, которые при желании могли бы тут же проломить ей голову, женщина знала, что ее власть высока настолько, что никто не заставит этих людей поднять на нее даже взгляд без ее на то разрешения. Но чувство презрения испортило бы почти идеальный холодный образ хозяйки миллиардов рабов, и женщина об этом знала. Поэтому она сразу сменила выражение лица и, слегка улыбнувшись, сказала водителю:

- Через пять часов ожидайте меня здесь же.

Мужчина лет сорока с обритыми висками и серьгой-черепом в левом ухе, как и у охраны, чуть кивнул в ответ и сразу взмыл в небо. Госпожа Кемерелл проводила гиролиф взглядом и неспеша направилась к главному входу в здание, над которым крупными неоновыми буквами было написано «УМОНС». Охрана молча последовала за хозяйкой.

Этим ранним утром на площади и прилегающих к зданию Управления улицах народу не было от слова совсем. Так частенько бывало в выходной день. Но вдруг из-за угла соседнего небольшого здания показалось несколько человек в рваных одеждах. Послышалась ругань. Явно намечалась потасовка, которая была частым явлением на улицах столицы. Женщине было плевать на то, как выясняют отношения живущие под крылом ее мужа люди. Но она почему-то замедлила шаг, завороженная той яростью, с которой несколько мужчин кричали друг на друга и угрожали кулаками.

Процессия ругающихся медленно двигалась в сторону женщины и ее охраны. Какой-то из самых высоких потасовщиков не выдержал и кулачищем заехал соседу прямо в живот, от чего тот охнул и громко ругнулся. Бойня началась сразу же, как по щелчку.

- Прикажете разнять?

Это был начальник личной охраны госпожи Кемерелл. Низкий бас вывел женщину из некоторого транса.

- Я что-нибудь сказала?

- Вы молчали, госпожа. – ответил верзила, не смотря на хозяйку.

- Следовательно? – подтолкнула женщина к ответу своего охранника.

- Следовательно, приказа не последовало. – ответил тот.

Драка тем временем разгоралась. Показались первые брызги крови и выбитые зубы. Окта почувствовала странный прилив адреналина, азарта и жажды смерти дерущихся. Еще… Еще! Да! Убивайте друг друга! Это чувство возникало у нее всякий раз при виде боя и совсем не пугало ее. Даже наоборот: госпожа Кемерелл упивалась им. У кого-то в руке даже блеснул нож на деревянной рукояти. Интересно, где это мужчина умудрился достать такое древнее холодное оружие в век процветания лазерных технологий и электробомб? Наверное, в каком-то Богом забытом антикварном ларьке, насквозь пропахшем затхлостью, ржавчиной и давно ушедшими временами. Конечно, в подобной уличной заварушке, в которой участвуют лишь отбросы, не имеющие возможности приобрести настоящее оружие, нож или кинжал может оказаться маленьким преимуществом или просто полезной вещицей, с помощью которой можно попробовать распороть живот противнику. Однако, против солдат у этих людей нет никаких шансов.

- Эти люди, как дети… - задумчиво сказала госпожа Кемерелл и как-то странно улыбнулась алыми губами, приоткрыв белоснежные ряды ровных зубов, - Сколько их не разнимай, а они все равно найдут, из-за какой мелочи им снова размазать друг другу мозги по стенке. Это потеха, без которой низшие слои населения помрут от скуки, как мухи. И если отобрать эту потеху, то они переключатся на тех, кто это сделал. Так что пусть играют в свои детские кровавые игры. А мы будем смотреть сверху, чтобы они не смотрели на нас и не подозревали, что находятся под нашим пристальным вниманием и контролем. Это одно из проявлений нашей власти - чернь думает, что она вольна делать все, что ей заблагорассудится, но она ведет себя так или иначе только потому, что мы позволяем ей это. Главное, чтобы она не поняла, что всегда находится на цепи.

Ей не обязательно было говорить об этом. В задачи охраны входило только защищать хозяина и четко выполнять его приказы. А если потребуется - не задумываясь, отдать за него жизнь. Еще младенцами этих мужчин отбирают у матерей и вербуют в спецподразделение, где все последующие годы мальчиков обучают тому, кем они должны быть. Поэтому на объяснение Окты никто не ответил, даже головы не повел. Хорошие псы. Смирно.