Проект "Бустер"

Проект "Бустер"

Проект «Бустер»

Надпись появилась ровно за неделю до летних каникул, в ночь с воскресенья на понедельник. В коридоре на первом этаже. Жёлтой светящейся краской, крупными буквами: 

Здесь я в плену, и плен мой в жизнь длиной. Время сотрёт в песок всё, что мне дорого было. 

Первой надпись увидела уборщица Валентина. — Это я вас сотру в порошок, хулиганы! — неопределённо пригрозила Валентина и поднялась на второй этаж, к директору школы Гермогену Феофилактовичу. Директор опаздывал, — должность позволяла. Поэтому сперва надпись увидела вся школа. Включая учителей. А Гермоген Феофилактович узрел её последним.«Ну, ну», — произнёс он голосом, не сулящим ничего хорошего. Уборщица категорически отказалась оттирать надпись, веско заявив:— Пусть кто намалевал, тот и стирает! А я ползать не собираюсь. Действительно, жалостливую сентенцию написал кто-то весьма невысокого роста. Ребёнок. Лет, примерно, восьми. Директор лично замерил рулеткой. Специалисты клининговой компании, приехавшие по вызову, справились с надписью за полчаса. Вскоре жизнь в школе вернулась в привычное русло. Но только не для первого «Й».Сразу после инцидента всех шестерых «йошек» собрали в классе. 

— Кто? — прокурорским тоном спросил Гермоген Феофилактович, сверля глазами всех шестерых. —  Сознавайтесь!

Никто не сознался. Ева Зоркая безмятежно ответила директору взглядом невинного человека. Мишель Колонозов на миг оторвался от планшета, невидяще посмотрел на Гермогена Феофилактовича, и вернулся к дисплею: он читал что-то весьма увлекательное. Алик Берштейн явно скучал, подперев рукой щёку. Костик Валевский отсутствовал. Физически он, конечно, сидел за партой, но мысленно был далеко и от директора, и от утреннего инцидента. Он решал в уме сложное уравнение. Ваня Севбах улыбался доске за спиной директора: вчера он оставил на ней кое-какие важные пометки и радовался, что их никто не стёр. Одна Алька Ганнибал нервничала и даже покусывала губы от какого-то внутреннего напряжения. Она никак не могла подобрать рифму к слову «феофилактович». — Молчите, вундеркиндеры? — Гермоген Феофилактович недобро сощурился. — Ну, ну! Начиная с сегодняшней ночи ваши спальни будут под особым надзором охраны. Никто не выйдет из своей комнаты незамеченным!

— И с чего это он решил, что написал кто-то из нас? — пожал плечами Алик, когда дверь за директором закрылась.

— А с того, что это — цитата одного древнехалдейского царя. Он жаловался на свою царскую долю. Типа, всё у него есть, только нет свободы, — сказал Колонозов, указывая на планшет. — В интернете нашёл. Перевод был опубликован в журнале «Языкознание и культура» за прошлый месяц. Интересно, в нашей школе все первоклассники читают научные статьи? 

— А может, это не первоклассник? — не сдавался Берштейн. 

— Может и не первоклассник, — согласился Мишель, — только всё равно непонятно, кто. Надпись ведь появилась ночью.

— Ночью в школе остаёмся только мы, дежурный учитель и охрана, — задумчиво произнесла Ева Зоркая. 

— Вчера ночью Репей дежурил, — воскликнул Алик. — Это он, точно! 

Репьём «йошки» прозвали подрабатывающего в школе на полставки аспиранта Игната Репкина, который вёл бесполезный с точки зрения первого «Й» предмет: «Основы безопасной умственной деятельности», сокращённо ОБУД. Репей не только мучил «йошек» на уроке, заставляя решать ребусы и головоломки и отвечать на вопросы разных дурацких тестов. Он ещё и контролировал их во внеурочное время, следя за режимом работы и отдыха. А именно — не пускал Алика Берштейна в лабораторию на переменке. Заставлял Еву Зоркую спать «тихий час» после сеанса парапсихологии. Отбирал у Миши Колонозова ноутбук и гнал в бассейн. Туда же загонял и застенчивого Ваню Севбаха, который жаловался потом, что в пропахшем хлоркой бассейне он теряет вдохновение. Альке Ганнибал и Коське Валевскому полагалось каждый день, в любую погоду, бегать стометровку на школьном стадионе. И раз в неделю всех шестерых учеников первого «Й» выводили под конвоем того же Репья в школьный сад сметать листву с тропинок летом и расчищать снег зимой. Репкин был, конечно, занудой, но зачем ему понадобилось писать на стене изречение древнехалдейского царя?

— Не-e, Репей точно не стал бы такого делать, — помотал головой Коська Валевский. — Зачем ему жаловаться на свою долю? Она его вполне устраивает.

В словах Валевского была правда, и все вынуждены были с ней согласиться. 

— А вот и он, лёгок на помине, — сквозь зубы процедил Алик Берштейн. 

Действительно, дверь в класс широко распахнулась и на пороге возник аспирант Репкин, долговязый молодой человек с такими большими залысинами, что волосы, похожие на цыплячий пух, начинались у него едва ли не на затылке:

— Ребята, в чём дело? Ну-ка марш на занятия, вас уже заждались! — скомандовал Репкин. 

Вечером, после занятий и ужина, «йошки» собрались в своём корпусе, в общем холле. Утреннее происшествие напрочь забылось. Алик Берштейн и Мишель Колонозов рассматривали персик недельной давности. Персик был найден здесь же, в холле, на подоконнике за занавеской. Оказалось, что Ева Зоркая, вечно голодная после занятий с парапсихологами, спрятала персик «про запас», да и забыла о нём. За неделю фрукт покрылся пушистой зелёной плесенью, которую Алик и Мишель с интересом изучали. Алик утверждал, что сможет вывести новую разновидность грибка, и Евин персик — прекрасный рабочий материал. «Эх, в лабораторию бы его», — вздохнул он.