Проген

Проген

«Гневливый Разум» прибыл в систему Цензорикса раньше намеченного срока. Уже через месяц куцая орбитальная группировка будет принимать множество гостей - Милитарум Темпестус, Официо Префектус, Адептус Арбитрес и многие другие имперские институты, пославшие суда за очередным жадным глотком свежей крови. Той самой, что забившись в венах древнего Империума, вскипит алыми пузырями на губах умирающего старца. Умирающего уже тысячелетия и не собирающегося сдаваться. Это будет через месяц. Сегодня здесь лишь «Гневливый Разум».
Лорд Пелленор чуть искривил губы, глядя на вращающийся на искусно изображающих окна экранах сине-зелёный блин планеты. Адъютант за его плечом задержал дыхание, опасаясь привлечь внимание гневливого инквизитора. Старик с самого утра был не в духе и мог сорваться на любую мелочь - долгие маневры в системе, ставшие следствием ошибки лоцманского катера, украли слишком много драгоценного времени лорда. Теперь же, когда почти завершились ритуалы стыковки, оставалось лишь дождаться лихтера на поверхность. Тогда появится много иных факторов, способных как отвлечь Пелленора, так и послужить фокусом его ярости. И адъютант малодушно надеялся избежать этой судьбы.
Схола Прогенум имени святого Даниэля, некогда водрузившего на этих холмах знамя Империума, могла бы поразить своим циклопическим величием более слабый разум. Но ни её серые стены, вознёсшиеся выше самых гордых башен Ксора, столицы Цензорикса, ни украсившие врата барельефы, дотошно изобразившие сцены битв за систему, не были удивительными для свиты инквизитора. Им, видевшим бастионы и цитадели сотен миров сектора, не было дела до изысков местной архитектуры.
Аббат-наставник Уго Сегура, нервничавший с самого известия о прибытии Лорда Пелленора в систему, к тому моменту как посох старого инквизитора застучал по камню двора схолы, успел успокоиться. У него было достаточно времени на молитвы и укрощающую сомнения епитимью. Грех сомнений был устранён и аббат приветствовал лорда с почтением и светлой радостью. Именно такие эмоции и должен испытывать наставник видя, что за его «орлятами» явился Первый из Равных.
Воспитанники Схолы Святого Даниэля были лучшими кандидатами для ретюны любого инквизитора. Уго верил в это столь же искренне, как и в величие Владыки на Золотом Троне. Лорд Пелленор готов был испытать эту веру на прочность.
Не вся многочисленная ретюна инквизитора следовала за ним по пятам, изображая свиту. Почти безликие, молчаливые люди рассыпались по всей территории схолы, проникая в лектории, наблюдая за прогенами в коридорах и во дворах, пробегали взглядами по лицам спящих в стылых, заставленных железными койками залах. В эти дни, казалось, ни единый вздох или шепот не останутся без пристального внимания. И то, что Пелленор явился сюда за готовыми к Дню Отбора штурмовиками, не делало поблажки остальным. Нет ни единого дня, когда инквизитор может ослабить бдительность. И ни единого места, где бдительность эта будет бесполезна. Но пока прогены не замечали разницы. Ни на йоту не изменились порядки схолы, её расписания и её обычаи. Бездумный, а от того неумолимый молот ковал из податливого металла молодых умов и душ щит и меч Империума. Вбивал в головы поколений непогрешимые истины и догматы. И от грохота этого движимого верой механизма, казалось можно было навеки оглохнуть и ослепнуть, став недосягаемым для козней Врага. Пелленор не разделял этого мнения. С каждым днём, проведённым здесь, в старом инквизиторе росло и крепло негодование, угрожающее выплеснуться во вспышке гнева. И не нужно быть тонко чувствующим эмпатом, читающим чужие души, чтоб ощутить эту тяжкую тучу, окутавшую грозного старца.
Но давление этой собирающейся грозы одинаково влияло не на всех. Сопровождавшая гостя сестра-госпитальер Йоланда Сантос лишь сдержанно улыбалась на ворчание старика.
— Напомните мне, сестра, — Посох упёрся в рокирит совсем близко к краю площадки, вид с которой открывался на малый тренировочный полигон. — Чем был мотивирован отказ от химической обработки прогенов?
— Напоминаю, мессир, — Йоланда чуть поджала морщинистые губы, маскируя усмешку, граничившую с дерзостью. — Что полного отказа от обработки не было. А все изменения согласованы с Министорум. Было это вызвано неудовлетворительным качеством медикаментов. Высокий процент непереносимости.
— Чем больше слабых умрет, тем сильнее будут выжившие.
— Боюсь эти смерти не соотносились с силой или выносливостью схоластов. Только слепая удача.
В горле старика заклокотало что-то. Не то удерживаемый кашель, не то неисправный имплант. А может, правы были шепотки, и клокотала то чёрная желчь, наполнявшая Первого среди Равных от макушки до пят. Переведя на женщину выцветший за столетия службы взгляд, он мысленно повторил про себя диалог, повторяющийся неизменно в каждый его визит. Каждая реплика как очередной ход в партии регицида, опубликованной в тематическом журнале. Но иногда, стоит отойти от привычных маршрутов даже на самом безопасном участке пути.
—Не на слепую ли удачу уповаете вы, — Буркнул он, указав посохом на группу мальчишек, под присмотром одного из аббатов-наставников, пересекающих площадку. — когда даёте этим соплякам знания. Учите их думать, забывая о покорности. О страхе перед Императором и его слугами. Том самом, который прививается лишь кровью.
Йоланда перед ответом чуть повременила, рассматривая собеседника с совершенно медицинским интересом.
— Крови, мессир, они видят достаточно. И проливают достаточно. А без вериспексов, умеющих, как вы точно подметили, думать, арбитраторы бессильны и бессмысленны. И не только арбитраторы, следует отметить.
Ответ прорвался к ней через скрежет, с которым стиснулись зубы старца.
— Не в вашем положении говорить о таком, сестра.
— Мое положение — одной ногой в могиле. Что может быть устойчивей?

Глухой стук посоха и перестук каблуков в лекционном зале утонули за гомоном голосов. Низко склонив коротко остриженные головы, схоласты твердили постулаты Имперского Кредо.
— Может быть лишь один Император, один Бог, один Спаситель, один Избавитель…
— Один верующий способен одолеть легион безбожников. Миллион верующих — непобедимы…
Меж рядами шли наставники, вслушиваясь в слова подопечных, выискивали ошибки. И ошибкой могли счесть недостаток уверенности в словах, карая тут же. Пелленор скосил глаза, глядя как выдернутого из-за парты мальчишку один из аббатов охаживает деревянной дубинкой.
— Ваши порядки слишком мягки. — Инквизитор обернулся к сестре Сантос, вздёрнул губу в неприятной усмешке. — В схоле Великомученницы Аэдирны, что на Талосе, наставник применил бы боевой молот. А то, что осталось от щенка...
— Повесили бы в спальне. Вы уже говорили это, мессир. — Йоланде приходилось склоняться к инквизитору, чтобы слышать самой и быть услышанной. Ближе, чем ей бы хотелось.
— И не вижу изменений с прошлых визитов. — От него пахло стылым камнем и сыростью. Плесенью и ржавчиной.
— Мы принимаем к сведению, мессир. На наших прогенов не было жалоб, даже от вас. — Позволив себе тонкую улыбку, госпитальер походя поправила неровно лежащую на столе книгу. Мальчишка, сидящий за партой, опустил голову ниже.
— Я сам занимаюсь их перековкой. Заново.
—И всё ещё набираете их здесь. Не в схоле Великомученицы Аэдирны.