Проклятье авторесс

Проклятье авторесс

Отчего-то последнее время кофе действует на меня очень странно — как снотворное, но я с остервенением все накачивала и накачивала себя им с утра до вечера, словно была уж такая необходимость каждый вечер, вместо теплой подушки, обниматься с клавиатурой ноутбука. А то как же! Даже стоя в пробке, вместо проверенных позаимствованных у татаро-монгол слов, в голове моей рождались строки моих дорогих произведений, и вот…

Турецкой крови полну чашку себе с утра я заварю,
Как стародавний трансильванец, со сном борьбу я поведу.
И ложка барабанным боем нарушит пенки ровный круг,
Но даже терпким ароматом ни в век мне век не разомкнуть.

И все же надо бы разлепить веки и написать хоть что-то для… Для очередной главы очередного романа, которых у меня… 

Нет, я не стану в сотый раз пересчитывать количество синего шрифта в графе «статус». Вся моя жизнь в процессе: и все-то хочется написать, и всех-то своих читателей я люблю, и все персонажи такие милые, и идей-то в голове, как муравьев в муравейнике, и так далее, и тому подобное… 

И простаивают дорогие сердцу романы, и гоню я очередную фразу для них из головы — не время, рано, надо хоть одно произведение дописать до конца, и вот тогда… 

О тебе я буду писать в апреле, о тебе в июне, а ты, милок, жди до сентября, ведь именно по осени считают романчики, рядом с которыми зеленеет слово «завершено». И дуются на меня любимые персонажи, и дуются читатели, которые уже даже не спрашивают, а когда прода? И вот листаю я список файлов и слезно прошу прощения у своих любимых персонажей за то, что

… моя вина, что за пролог я не ушла…

И даже мысль уже была — роман забросить навсегда…

Мой милый, не моя вина, что дел лукошко у меня,

Что незавидная судьба всему семейству упыря…

И переставляя в очередной раз на книжной полке заготовленные для фактической части романа книги и папки с подборкой полезных статей, я зеваю, чувствуя во рту привычный и до ужаса противный вкус кофе. Я сажусь за стол и начинаю писать совсем не о том, о чем думается… А мысли мои уносятся к луне, которая в окне решила посоперничать в яркости с фонарем, и вспоминаются мне недавно вымученные мной строки:

Ночь. Тишина. Куцая луна. Трясусь одна.

А ворон каркает в тиши ох как призывно…

Нет, больше не каркает. Сосед решил подкармливать ворон, и моя собака упорно гоняет их от нашего крыльца, а два дня назад муж за машиной нашел мертвого вороненка. А вчера ворона с перебитой лапкой долго скакала подле нашей входной двери. Муж схватил большую коробку, детское одеяло и меня, чтобы отвезти раненую птицу в лечебницу, где нам сказали — шансов мало… 

Расстроилась ли я? Нет, просто муж явился ко мне с фразой: «Не выживет твой упырь…» Да что б вас всех! Выживет, назло всем выживет, потому что я сейчас открою текстовый редактор и… Нет, ни строчки ведь не напишу, потому что… 

за мой роман ведь даже грош не стоит ломаный давать. А ты заладил — сядь писать!

Ты на себя сейчас взгляни! Да ты прекрасен — княже тьмы!

Как ты хорош, как ты пригож, впотьмах хотя не разберешь…

— Совсем не разберешь?

Я вздрогнула и хлопнула крышкой ноутбука, будто била себя по щеке, чтобы очнуться от кофейного бреда. Я отчего-то не включила ни одной лампы в кухне и сейчас с трудом могла разглядеть… Да нет, видела я прекрасно, что через обеденный стол, на спинке стула сидит большой черный ворон и перебирает лапками, буравя меня пуговицами своих отполированных черных глаз. Не… Точно ведь рехнуться можно зря, решив писать про упыря…

И тут ворон кинулся вниз и пропал. Я облегченно выдохнула и несколько раз до пущей важности потерла обоими указательными пальцами переносицу. Спать, спать и еще раз спать…

— Размечталась… До рассвета, а вернее до твоего будильника еще шесть часов, тринадцать минут и три, вернее уже одна секунда.

Испугалась? Нет! Рука тут же нашла телефон, и я глянула на будильник. Прав ведь, мерзавец…

— Ну, ну… Вместо «доброй ночи, милостивый государь», «как изволите поживать, ну или помирать, милостивый государь…»

Ну не могу же я уже свихнуться окончательно и начать разговаривать сама с собой вслух...

Я смотрела в пустоту гостиной, поверх стула, на котором уже не было никакой птицы. Нет, осталось шесть часов сна, пренебрегать которыми не стоит…

— Это моя ночь… Потому как все остальные ты даришь непонятно кому нужным героям.

И тут из-за спинки стула наконец показались растрепанные чёрные кудри, которые мой ночной гость ловко откинул назад. «Одежда на нем была в идеальном состоянии, несмотря на долгий полет», — да черт бы побрал мою писательскую память, ведь это строка из… Ну все так и есть, даже недоуменный взгляд присутствует, только принадлежит он теперь мне, той, которая, наверное, не сможет отлепить джинсы от деревянного кухонного стула, а пальцы от серой рифленой крышки ноутбука. Жёлтая рубаха с богатой вышивкой по вороту, светлые шаровары, спрятанные в красных сафьяновые сапоги с загнутыми носами, украшенные каменьями, и расстёгнутый светлый кафтан до колен с янтарными пуговицами, богато украшенный золотом и жемчугом. Все тот же пронизывающий насквозь взгляд тёмных глаз из-под широких чёрных бровей, спутать который невозможно…

— Долгие лета вам, Федор Алексеевич, — выдавила я из себя, решив, что если и сходить с ума, то сразу по полной.

— И тебе ночи доброй, гой еси добрый автор… Хотя за здравие я петь не особо-то умею, — закончил гость и опустился на стул, отставив в сторону ногу в великолепном сапоге. — Ну-с…