Проклятье судьбы

Глава 1

      Я никогда не отличалась особой сдержанностью, но и не срывалась на всех подряд. Конечно, знала, что не все люди приятные внутри так же, как снаружи, но чтобы настолько…

      Пока я училась в школе, не сильно заботилась о том, чтобы набрать кучу друзей, которые будут следовать за мной всегда. Мне нравилось, что я могла найти язык с любым из одноклассников, если мне нужно было что-то спросить или узнать, но привязываться к ним, как собака, я не собиралась. У меня были друзья, с которыми я разговаривала в свободное время, но посвящать их во все тайны не собиралась. Не поймут, да и незнание — сила. С одной стороны, порой мне не хватало банальной женской компании, чтобы пошушукаться и поговорить о нашем, о женском. Но с другой, я совершенно не хотела, чтобы кто-то видел мой внутренний мир. Возможно, я и правда похожа на бездушную тварь, которая хочет быть в курсе всего происходящего, всех секретов, всех откровений, но при этом оставаться в тени, пряча всё своё подальше. Да, всё так, ведь была у меня тайна, которой я не могла ни с кем поделиться. Да даже если бы и поделилась, боюсь, меня бы никто не понял, а счёл бы прокажённой, заклеймив этим именем до окончания моих дней. Прямо как в детстве…

      — Ника, ты идёшь?

      — Что? — оторвалась от своих мыслей и посмотрела на девушку, что нависла надо мной. — Пара закончилась? Уже встаю, — как я могла не заметить, что все ушли из аудитории?

      — Ну ты даёшь, снова небось в окно всю лекцию пялилась, думая о своём? — рассмеялась одногруппница.

      Странно, но я даже не помнила её имени, хотя очень часто видела, как она проявляет ко мне излишний интерес. Возможно, девушка была и неплохая, но меня не впечатляла её гиперактивность. Да, она очень многое делала для группы, помогала старосте и была очень добра ко всем, но всё же я не понимала, что ею движет. Да и имя у неё было не запоминающееся. Скорее даже самое распространённое, совершенно ей не подходящее.

      — Пойдём, Никуль, все уже в столовую ускакали, — затрещала девушка, отбрасывая назад рыжие волосы. Этот жест меня раздражал больше всего, ведь все движения были резкими и отрывистыми, что в глазах аж рябило.

      — Иду-иду, — пробормотала я и бросила одинокую тетрадку с ручкой в сумку.

      — Ой, а ты не слышала последние новости? — внезапно встрепенулась одногруппница, и я невольно поёжилась: уж больно звонкий и громкий у неё голос в момент прозрения. — Подходит ко мне Лизка и говорит: «Настюш, я тебе сейчас тако-о-ое расскажу…»

      Ага, точно! Настей её зовут. Может быть, запомню когда-нибудь. 

      Но мне было не до пустых сплетен, поэтому слова Насти просто-напросто влетали в одно ухо и из другого вылетали. Да и посторонние звуки типа гомона и разговоров проходивших мимо студентов меня тоже не особо волновали. Я была больше сосредоточена на внутреннем монологе, который уже давно заменил мне друзей. Возможно, другие сказали бы, что я психически не уравновешена и просто-напросто больна, но мне действительно не нравились люди, которые меня окружали. Была парочка тех, кто не задавал лишних вопросов, но мы не были настолько близки.

       Как только оказались в столовой, я прошла к давно облюбованному столику и поставила сумку на своё любимое место. Мишки пока не было, поэтому я поставила свою сумку, «забив» стол, направилась за едой и вдруг ощутила чарующий запах запечённого мяса, и рот невольно наполнился слюной. Настя тактично слиняла к своим подружкам за стол, а я и не возражала. Её компания тяготила. Меня же волновал только чудесно пахнущий обед. Заняв место в очереди, я уже предвкушала, как сяду и буду пережёвывать этот аппетитный кусочек белого мяса. Как он будет таять, а мои вкусовые рецепторы сходить с ума. Как мягкий сыр будет тянуться и волновать своим ароматом. Как помидор сольётся в единое целое с мясом и сыром, создав неимоверную композицию вкуса!.. Но, как обычно это бывает, моим планам не было суждено свершиться. Как только я заплатила за обед и подошла к столику, где мы обычно собирались небольшой компанией, я поняла, что обедающих оказалось куда больше, чем мне хотелось бы. Не сказала бы, что я против пополнения или расстроилась, что мне не оставили места, нет. Место-то было, правда моё действительно заняли. Сиденье в самом углу, подальше от привычной суеты, слегка в тени, никто рядом не ходит, случайно не заденет, не прольёт ничего. Идеально! Теперь же единственным свободным оказался стул с краю, на проходе, где всегда было много людей, что-либо несущих. И я могла бы понять, если бы пустое место занял кто-то из новеньких, ещё не знающих, кто где сидит. Но на стуле же стояла сумка!

      За столом, который я с уверенностью называла «нашим», постоянно обедали три человека: я, Инна — сокурсница Мишки — и, собственно, сам Мишка. Теперь же за столом расположились семеро. Причём пятерых из которых я не знала. Я бы предположила, что это одногруппники Мишки и Инны, так как они весело разговаривали со всеми, время от времени заливаясь звонким смехом, таким не характерным для друга, каким я его знала. И ведь Мишка знал, как я дорожу своим местом вдали от «всего мира». А они всё равно оставили мне самое «поганое», как я любила его называть. Да ещё и уселся на моё место не пойми кто. Вроде бы и приятный на вид парень, но его взгляд мне совершенно не понравился. Надменный, смотрящий свысока, словно говорящий, насколько он превозносит себя над всеми. Его холодные серые глаза выглядели как-то по-своему бледно, но одновременно с этим контрастировали на фоне ровных чёрных волос.

      — Прошу прощения, мальчики, но вы, кажется, перепутали столик, — сказала, не церемонясь, и с громким стуком поставила поднос на стол возле парня, сидящего на моём месте. — Возможно, вы не заметили, но люди приходят в столовую, чтобы поесть, а не трепаться о всякой ненужной ерунде. Попрошу вас убраться с моего места!

      Но, как и ожидалось, мои слова абсолютно не воспринялись всерьёз, и я лишь получила кучу насмешек в лицо. Что ж, ожидаемо. Пусть моя речь и не дошла до их пустых голов, я не собиралась сдаваться. Хотят смеяться? Пусть смеются!

      — Я сказала что-то смешное? — незамысловато повела бровью, складывая руки крест-накрест. — Или же вы настолько отсталые, что не понимаете членораздельную речь? Может, мне помычать, чтобы до вас дошло?

      — А ты, я смотрю, за словом в карман не лезешь, — подал голос надменный парень, продолжающий сидеть на моём месте. — Мы пришли обсудить кое-какие детали с Михаилом, а ты накинулась на нас, не разобравшись. А если ты желала отобедать, то место мы тебе оставили, — и он махнул на свободный стул в проходе. — Если же тебя что-то не устраивает, всегда можешь уйти, расплакавшись, и позвонить своей мамочке, чтобы пожаловаться!

      Снова смешки. Смешки, перерастающие в хриплый смех. Причём смех, который из себя выдавливают. Я посмотрела на сидящих и не могла точно сказать, боятся они или просто хотят не ударить в грязь лицом перед этим, этим… Выскочкой, в общем. Естественным их смех назвать было нельзя однозначно. На лицах сидящих не было энтузиазма, словно им было в тягость сидеть здесь.

      «Подпевалы», — поняла я.

      — Если ты так умён, что ж сам туда не сел? — не собиралась сдаваться. Ему хватало ума нарываться, так пусть получает. — Или же на вежливость у вас мозг не настроен? Культурные люди спрашивают, не занято ли, а только потом присаживаются. Тем более что я первая заняла это место! А почему ты ничего не предпринял, Мишка? — внезапно перевела взгляд на друга, но тот весь побледнел и только сильнее вжал голову в плечи. Понятно, поддался влиянию общества.

      — А ты не трогай Михаила, — посерьёзнел надменный и хотел было что-то сказать, но Мишка его перебил:

      — Егор, не надо, — дрожащая рука друга застыла в воздухе. Я видела, как на щеках Мишки появился румянец. Казалось, ещё чуть-чуть, и он побагровеет.

      Мне была знакома нерешительность Мишки. Он не был таким всегда. Наедине со мной или чисто в нашей небольшой компании он раскрывался по полной, не боясь что-либо испортить или сказать лишнее, но с малознакомыми людьми он внезапно становился «меньше». Пусть он и был искренен, когда говорил что-то или смеялся, но моментально менялся, когда на него обращали внимание те, кого он не впустил в своё пространство, в «свой мир». Я знала, что хотел сделать Мишка, и в какой-то мере понимала, чего он хотел добиться, но такова его натура. Слишком сильно зависел от мнения других. Да, он чудесный друг, хотел остановить эту выскочку. Как его там? Егор? Да, точно. Хотел положить руку на плечо Егору и попросить того прекратить и, возможно, даже пересесть, но не смог из-за давления общества. В такие моменты я могла принять его слабость, хотя понимала, что от меня ничего не зависит.

      — Нет, стоит, Миш, — сказал Егор, бросая на меня холодный взгляд исподлобья. — Таких, как она, надо ставить на место сразу.

      — Это таким, как ты, надо не высовываться!

      Я не хотела продолжать этот глупый разговор. Меня не ждало никакого прогресса, лишь пустое переругивание, обмен колкостями, так сказать. Я понимала, что мне не вразумить этого толстолобого, а еда быстро остывала. Надо было что-то предпринимать. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что уже какое-то время мы стали центром интересностей, так как студенты все как один смотрели на нас, забыв про еду. Ну как можно сидеть в столовой и не есть? Не понимаю я таких людей. Приходят и сидят, уши развесив. Это вам бюро для сплетен или что?

      — Да как ты вообще смеешь, стерва? — поднялся со своего места Егор и стал смотреть на меня своим надменным взглядом уже сверху вниз. Под таким напором внезапно стало как-то неуютно. — Думаешь, что если посидела разок на этом месте, то оно уже твоё? Много хочешь. Это тебе нужно манерам поучиться, а не на людей, как бешеная, набрасываться.

      Это я-то на людей набрасываюсь? Бешеная? Да что он о себе думает?

      — А не много ли чести для тебя одного? Окружили Мишку, давите на него, а потом ещё: «Не лезь!». Одногруппники, говоришь? Это не даёт тебе права так поступать? Да и вообще!..

      — А ты сама-то на себя много не берёшь? — усмехнулся Егор.

      — Я последний раз повторяю: уйди с моего места! — чуть ли не прорычала. Уж слишком сильно меня начинал напрягать его тон. А Мишка тоже молодец. Нашёл, блин, с кем дружбу водить.

      — Я… Я, наверное, пойду, — подал голос Мишка и, глядя себе под ноги, быстро поднялся с места и, врезаясь в спинки стульев, поспешил убраться отсюда.

      С одной стороны, я понимала его нежелание находиться в такой обстановке и чувствовать себя крайним, но чёрт! Он ведь действительно был крайним! Как он мог меня так подставить?

      — От тебя даже друзья сбегают, — хохотнул Егор и надменно ухмыльнулся. — Думаю, нам больше не о чем говорить. Приятно подавиться, стерва! — бросил он и направился к выходу, как бы невзначай задев меня плечом.

      Как и ожидалось, за ним сразу же засобиралась его свита, каждый из которой посчитал необходимым гневно посмотреть на меня. Но мне не привыкать. Такой уж у меня поганый характер. Вечно я с кем-то ругаюсь. Для меня это уже стало чем-то вроде простого разговора, не больше. Мишка знал, что лучше будет убрать очаг, поэтому тактично свалил, но всё же это слегка задевает. Но этот Егор… У меня просто нет слов. Не думала, что когда-нибудь появится такой человек, который уже одним своим видом выведет меня из себя. Не сказала бы, что я очень вспыльчивая, но тут сдержаться было нельзя. Если он будет продолжать влиять на моего Мишку, то хорошим это явно не закончится.

      Усевшись за освободившийся стол, я гневно и с презрением глянула на застывшие морды студентов, которые всё ещё находились в оцепенении. Чего смотрят? Шоу закончилось.

      И, о боги! Подействовало. Словно очнувшись от магического оцепенения, студенты забыли о произошедшем, и столовая снова наполнилась звуками стука столовых приборов, сёрбанья и сначала негромких, а потом окрепших разговоров. Да и я наконец могла приступить к долгожданной трапезе. Да, в одиночестве, ведь даже подруга поспешила скрыться под шумок, чтобы не попасть под горячую руку. А зря. Я же говорила, что нет у меня того, с кем можно разделить и печаль, и радость. Вот такого человека в такие моменты и не хватало… Но мне не привыкать, справлюсь!

      Хотела уже было приступить к мясу, как внутри похолодело. Казалось, что всё сжалось, покрылось льдом, а потом резко пришёл жар, словно тело бросили в огонь. Дыхание сбилось, в глазах помутнело, и закружилась голова. Я думала, что переволновалась, стресс и все дела, но внезапно перед глазами появился таинственный витиеватый знак. Бьюсь об заклад, никто и не заметил его. А вот я знала, что означают эти линии, все его завитки и изгибы. С точностью могла нарисовать этот символ, если бы закрыла глаза, но мне этого не требовалось. Вот он, самый поганый день в моей жизни…