Проклятие Гало Дрейфуса

Проклятие Гало Дрейфуса

              У Гало Дрейфуса был одноэтажный каменный домик на берегу реки, доставшийся ему в наследство от дяди затворника.  Рядом с домиком рос раскидистый дуб с веревочными качелями.  Других примечательных растений поблизости не наблюдалось. На западном небе вырисовывался неровный зубастый профиль Баракуда-сити, города небоскребов. Между домиком Гало и городом раскинулась выцветшая на солнце пустошь. То тут, то там на этой пустой земле вздымались бугры и кучи мусора. Порой Гало выходил на крыльцо и видел, как над пустошью взвивается длинный хвост клубов пыли.  Это ехал городской многотонный мусоровоз с автоматическим прессом внутри. Мусоровоз постепенно вывозил из города продукты жизнедеятельности многих миллионов людей.  Мусоровоз долго петлял между мусорными кучами, а после вываливал спрессованные отходы в более-менее не занятое место. Так появлялись новые кучи.

             Кроме домика, Гало имел небольшой капитал, который он откладывал с дохода от продажи запрещенных растений, выращенных в замаскированной теплице на той стороне реки. Для переправы на другой берег у Гало была крошечная лодка, которую он хорошо прятал в зарослях камыша.

             Каждый первый четверг месяца водитель мусоровоза подъезжал прямо к домику Гало, чтобы забрать у него большой пакет из под собачьего корма. Получив пакет, водитель передавал Гало небольшой тряпичный сверток с пачкой денег. На эти деньги Гало купил себе телевизор, компьютер, проигрыватель, холодильник, стиральную машину и еще разного по мелочи. На самом деле в пакете не было ничего такого, чтобы понравилось собакам. В пакете находились хорошо высушенные листья запрещенных растений, которые заготовлял Гало на том берегу. Эти листья потом продавались по нелегальным каналам жителям Баракуда-сити. Традиционно их использовали, как чай, заваривая в кипятке. Другие предпочитали их просто скуривать. Листья Гало позволяли городским жителям представлять себя в одиноком домике где-то на берегу реки. Это их расслабляло после трудовых будней. Гало не употреблял свои листья. У него уже и без того был домик на реке.

                А вот чего у Гало не было. У Гало не было девушки, несмотря на то, что ему уже прогрымыхало тридцать. У него не было собаки, хотя в доме постоянно складировалось около тонны собачьего корма. У Гало не было друзей, если не считать мусорщика, с которым он перебрасывался парой слов в месяц.  У Гало не было честолюбивых замыслов по улучшению благосостояния человечества. У Гало не было планов на обретение семейного счастья. Но самое главное – у него не было покоя.

                Покой Гало потерял в четырнадцать лет,  в тот же год, когда он лишился девственности.  В то время дядя еще не умер, а сам Гало жил в в стодвадцатиэтажном жилом комплексе трущоб Баракуда-сити. Это были славные деньки, когда мысли отдавались настоящему и будущее казалось безграничным счастливым толстяком с шоколадкой за спиной. Вместе с другими мальчишками Гало бегал в китайский квартал на местные разборки, получал синяки, гонял на велике по черепичным карнизам вьетнамских торговцев опиумом, лазил ночами в салон игровых автоматов, тырил жвачки полными карманами из стеклянных аквариумов, раскрашивал чернилами дюплексы ирландских радикалов, прокрадывался на полосатую улицу поглазеть (а иногда и пощупать) на пуэрториканских проституток.

                В один из таких вот безоблачных дней подросткового буйства Гало возвращался домой под утро через китайский квартал.  В то далекое время он был влюблен в запретную азиатку и потому ему приходилось, на свой страх и риск, ходить по ночам одному в чужих территориях.  Гало пробирался через темный узкий переулок, который так же служил задним двором китайской закусочной. Граница китайского квартала отмечалась сеткой между кирпичными зданиями. Гало уже полез наверх, как из двери черного хода его кто-то окликнул. Это был старый китаец в белом замызганном фартуке и с тяжелым магнумом в руках.

- Стой! – сказал китаец. – Спускайся!

               Гало послушно спрыгнул вниз. Он знал, что в этих местах его свободно могли пристрелить, а после закатать в мусорный бак и никто бы его не нашёл. С магнумом наперевес китаец подошел к мальчишке вплотную, встав в полосу света от уличного фонаря. Гало с ужасом увидел, что через все лицо китайца проходит глубокий белый шрам. 

- Ты больше не будешь бегать здесь – сказал назидательно китаец.

               Гало был мальчишкой из банды, а потому нашел в себе гордости не умолять о пощаде. Он решил, что его вот-вот должны убить. Однако китаец не стал убивать парня. Вместо этого он выставил перед лицом Гало свою старую левую ладонь, на которой был вытатуирован неизвестный цветок. Точнее это был не весь цветок, а только его бутон. Изящество и замысловатость линий, которые обрисовывали контур многочисленных странных лепестков, загипнотизировали мальчика. Гало смотрел на татуированный цветок несколько секунд и глаза его делались все шире. Ничего прекрасней в своей жизни он не видел. Девочка-азитка, в которую он был влюблен по уши, мигом вылетела из головы. Сердце Гало едва не взорвалось от переизбытка восторга.

- Больше ты не увидишь этот цветок – сказал китаец, сжимая ладонь в кулак – Но ты будешь искать слова, которые в точности передадут то, что узрели глаза.